"Валентин Пикуль. Фаворит (Роман-хроника времен Екатерины II в двух книгах)" - читать интересную книгу автора

А в сельце Чижове все оставалось по-прежнему... Правда, появление сы-
на доставило чете Потемкиных немало хлопот и огорчений. Гриц (так звали
его родители) раньше всех сроков покинул колыбель и, не унизившись пол-
занием по полу, сразу же встал на ноги. Встал - и забегал! Сенные девки
не могли уследить за барчуком, обладавшим удивительной способностью ис-
чезать из-под надзора с почти магической неуловимостью.
Но зато не умел говорить. Даже не плакал!
Дарья Васильевна пугалась:
- Никак, немым будет? Вот наказанье Господне...
Нечаянно Гриц вдруг потерял охоту к еде, и долго не могли дознаться,
какова причина его отказа от пищи, пока конюх не позвал однажды Дарью
Васильевну в окошко:
- Эй, барыня! Гляди сама, кто сынка твово кормит...
На дворе усадьбы в тени лопухов лежала матерая сука, к ее сосцам при-
никли толстые щенятки; средь них и Гриц сосал усердно, даже урча, а со-
бака, полизав щенят, заодно уж ласково облизывала и маленького дворяни-
на...
Папенька изволил удивляться:
- Эва! Чую, пес вырастет, на цепи не удержишь...
Гриц еще долго обходился тремя словами - гули, пули и дули. На расс-
вете жизни напоминал он звереныша, который, насытившись, хочет играть,
а, наигравшись, засыпает там, где играл. Не раз нянька отмывала будущего
"светлейшего" от присохшего навоза, в который он угодил, сладко опочив в
коровнике или свинарнике. С раблезианской живостью ребенок поглощал дары
садов и огородов, быстрее зайца изгрызал капустные кочерыжки, много и
усердно пил квасов и молока, в погребах опустошал кадушки с огурцами и
вареньями. Наевшись, любил бодаться с козлятами - лоб в лоб, как ма-
ленький античный сатир... Маменька кричала ему с крыльца:
- Оставь скотину в покое! Эвон оглобля брошена, поиграй-ка с оглоб-
лей. Или телегу по двору покатай...
Ему было четыре года, когда он пропал. Дворня облазала все закоулки
усадьбы, девок послали в лес "аукать", парни ныряли в реку, шарили рука-
ми по дну, а отчаянью Дарьи Васильевны не было предела. Опять беремен-
ная, с высоко вздернутым животом, она металась перед дедовскими черными
иконами:
- Царица Небесная, да на што он тебе? Верни сыночка...
А пока его искали, мальчик терпеливо качался на верхушке старой бере-
зы, с любопытством взирал свысока на людскую суматоху. С той поры и по-
велось: большую часть дней Гриц проводил на деревьях, искусно прятался в
гуще зелени. Там устраивал для себя гнезда, куда таскал с огородов репу,
которую и хрупал, паря над землею на гибких и ломких сучьях.
Но говорить еще не умел! Наконец, словно по какому-то капризу приро-
ды, Гриц однажды утром выпалил без заминки:
- Сейчас на речку сбегаю да искупаюсь вволю, потом на кузню пойду
глядеть, как дядька Герасим лошадей подковывает...
Ему было пять лет. Отец срезал в саду розги:
- Заговорил, слава те Господи! Ну, Дарья, оно и кстати: пришло время
Грицу познать науки полезные...
И появился пономарь с часословом и цифирью, которому от помещика было
внушено, что за внедрение наук в малолетнего дворянина будет он взыскан