"Таисия Пьянкова. Память выдумки" - читать интересную книгу автора

только видимой красоты маловато сделалось.
- Благодать, конешно, несказанная, - взялись они указывать
рисовальщице. - Но ежели ко всему да соловушку бы сюда заманить -
прямо-таки не жизнь, а малина сделалась...
- Уж так сразу и соловья тебе подавай. Хотя бы щегла или зяблика.
Разговоры эти в зиму поднялись: какие по снегу щеглы, какие зяблики?
Одни воробьи да вороны остались.
Вот тогда и попробовала Яся сама научиться под стать любой птахе
трели выводить.
Дело занялось с первыми зазимками, а уже к Рождеству заикатка такого
соловья выдавала, что вконец обеспокоенная кошка начала припадать к
половицам да подергивать хвостом.
Дальше - больше.
Прозванная за такие концерты Пичугою, Яся наметила себе попытаться
повторить крик какого-нибудь иного живья. Начала с упомянутой кошки. И что
вы думаете? Так ли замяукала, что хвостатая, с полатей сиганувши, выгнула
спину хомутом и... заревела только что не тигром.
При людях случился фокус: кто засмеялся, а кому вспомнилась "мертвяка
с чужими глазами" - потянуло перекреститься тайком.
Со временем Ясе придумалось еще и шум всякой непогоды освоить. В
новой затее она точно так же достигла предельного сходства.
Должно быть, природа была определена ей неугомонная, потому как
терпения хватило подладиться голосом и под шум речной гальки, и под наплыв
тумана, и под солнечный восход, свет звезды пробовался ею напеться. И ведь
получалось! И все у нее выходило так, вроде бы в момент достижения цели,
она сама становилась тою же, допустим, галькою или звездой.
Вот она, какая штука!
Народ через Ясю стал понимать, что все как есть в мире имеет свой
голос. Только уши к человеку приделаны слишком толстые...
Одним из большекуликинцев Пичугина особенность казалась божьим даром,
другим - наоборот. Оно и понятно: нечистая сила в старые времена точно так
же была придумана, да вот только к исполнению своих обязанностей она
подходила куда как серьезней.
В одном лишь мнении сходились все насчет Пичуги - божевольная. Потому
и оставалась она, как всякий непонятный человек, и одинокой, и
беспомощной.


* * *

Раздымился Змий
чадом-копотью,
расщелкался Змий
огневым хвостом,
угнездился Змий
посреди небес,
располохнул пасть
окаянную,
клыкнул раз-другой -
с языка его