"Таисия Пьянкова. Тараканья заимка (Сб. "Время покупать черные перстни")" - читать интересную книгу автора

Корней с лавки точно ошпаренный соскочил. Не разобрался что к чему, на
колени перед иконой упал. Давай креститься на образ богоматери, давай
поспешно каяться в том, что допустил до себя лихую думу. Да только не дал
ему путем разговориться с богородицей голос родного брата. Оказалось, что
никакие не посланники сатаны прикатили до Корнея за кровавой договорной
подписью - воротился на веселых ногах беспечальный Тихон со всею своей
колобродиной.
Но на этот раз сборище братово Корнея не раздосадовало. Скорее наоборот:
ему вдруг занемоглось хотя бы таким способом отделаться от одиночества,
которое подступило сегодня до него, можно сказать, с ножом к горлу. Однако
бубнявый за окном голос Тихона нежданно да во всю пьяную неосторожность
доложил собутыльникам своим:
- Да я чо? Я и сам бы... со всею душою... в погреб его... Сиди, не ворчи!
Только не-ет, лаврики7, и еще раз - нет. Не могу я вам такого дозволить.
Мать помирала - наказывала, батя завещал: Корнею быть для меня отцом, мне
для него сыном. Вот в чем закавыка. Поняли? А так бы я его и сам - в
погреб. И без вас бы давно управился, да греха на душу брать не желаю...
- А мы у тебя на что? На чо мы-то у тебя? -высказался чей-то голос и
настырно потребовал ответа.- Ну?
- Ну и сажайте,- взвизгнул вдруг Тиша.- Вон погреб, вот - я... А отца
родимого не дозволю,- уже слезно ерепенился он.- Ежели немного побить -
это ничего, это на пользу. А в погреб - ни-ни! Только без меня... Я
сердцем человек слабый - ступайте одни. Чуток побейте, а я тут погожу.
Потом я вроде бы выручать его прибегу. Давайте, давайте. Не стойте...
Вот ведь еще каким бывает человек.
Пьянка, скажете, виновата? Пьянка, конечно, она баба сволотная, но не
сволотней негодяя. Она даже хороша тем, что хмельной мужик навыворот шит -
все матерки наружу. Вот и Тише Глохтуну допилось на этот раз до самой
подноготной.
Не стал Корней дожидаться в избе, когда в дурозвонах согласуется хмельная
блажь. Убрался в клетуху, где задвинул на двери надежный засов.
И вот опять полезли ему в голову прежние мысли. И повторно подумалось ему,
что заявись до него нечистый дух, продался бы он черту-дьяволу со всеми
своими потрохами.
Да. Красив Полкан с хвоста...

До самых петухов, а и того, может, дальше, не спалось Корнею, опечаленному
Тихоновым вероломством. Да ежели он и сумел бы одолеть душевную горечь,
сонной благодати все одно не отпустила б ему разгульная свора: всю
ноченьку напролет грохотало в доме вавилонское столпотворение. Изба ходила
ходуном от дикой пляски, хохота и пьяной возни.
Разгул пытался изначально вломиться в Корнеев закут, но скоро отстал -
увлекся бесшабашным весельем.
Только перед самым рассветом бражная канитель притомилась, свору похватала
длиннорукая усталость, косматая дрема пособила ей повалить ретивых гуляк
кого где пришлось.
И Корней в закуте своем забылся, наконец, коротким сном. Забылся Корней,
да вдруг видится ему в дреме, что сидит он опять же в котухе и чего-то
шьет. На торцовой же стене, там, где у него обычно всякие выкройки, мерила
поразвешены, вдруг да образовалось в огромную сковороду зеркало - маленько