"Хью Пентикост (Джадсон Пентикост Филипс). Чума насилия" - читать интересную книгу автора

кому-нибудь из слуг поручено передать ему сообщение.
- Встретимся внизу, - сказал он Дэвиду.
Молодой человек поднялся в свою комнату, а Джерико прошел через
столовую и толкнул вращающуюся дверь, что вела в кухню. Кухня была огромной,
как в гостинице, и вся сверкала белой эмалью и хромом. Всюду полный порядок,
но ни души не видно.
Джерико снова вышел в холл и поднялся к себе. Он был почти уверен, что
Бауман вынес его вещи из спальни, но все оказалось на месте.
Он разделся и вошел в душ. Его не покидало неприятное ощущение, что и
сам он, и его одежда пропитались запахом дыма, крови и смерти. Он стоял под
обжигающими струями и намыливался, потом выключил горячую воду, и на кожу
обрушились ледяные иголочки. В заключение он яростно растерся большим
турецким полотенцем.
Подойдя к комоду, чтобы взять чистые шорты, рубашку и носки, он
обнаружил записку, прислоненную к его дорожной сумке, в которой лежали
зубная щетка, расческа и прочие туалетные принадлежности. На сером бланке
красовалась эмблема с надписью "Бауман-Холл". Он прочитал записку:

"Надеюсь, что у тебя и твоей подруги найдется время заглянуть в фонд.
Напоминаю, что вы оба приехали сюда по случаю аукциона.
Боб.
P.S. Остерегайся Алекса Б. Особой любви он к тебе не питает. 12.25".

Боб Уилсон не расстался со своими армейскими привычками, указав в
записке время, когда написал ее. Джерико подошел к ночному столику и взял
свои часы, которые оставил там, направляясь в душ. Без трех минут час.
Аукцион был назначен на два. Джерико стоял голый и мрачный. Утро испорчено.
Они с Таней расстались около десяти. Странно, что через два с половиной часа
она все еще не вернулась. За это время можно было раз пять преодолеть
расстояние от города, даже если идти пешком.
Ему было трудно переключиться с кровавых событий в доме Уолтура на
личные проблемы в Бауман-Холле. Таня, охваченная чувством стыда и унижения
из-за событий прошлой ночи, могла вскочить в первый же поезд иди автобус и
вернуться в Нью-Йорк. Если это так, то у него еще будет время и он сумеет ее
убедить, что следует доверять своим чувствам.
Он надел широкие серые брюки, черную трикотажную водолазку и серый
твидовый пиджак. Затем сунул в карман записку Боба Уилсона вместе с кисетом
и трубкой и вышел из комнаты. Дом безмолвствовал.
- Дэвид! - позвал он. Никто не ответил, и он снова позвал. Потом
нагнулся с лестницы и окликнул снова: - Дэвид!
Где-то лилась вода. Если Дэвид принимал душ, то мог и не слышать его.
Больше он не услышал ни звука, не считая своего собственного сдерживаемого
дыхания. Он спустился в холл и подергал дверь. Дальнюю комнату занимал
кто-то из мужчин. На открытой дверце шкафа висел костюм со смокингом. Он
заглянул в следующую дверь. Это оказались апартаменты Алекса и Лиз Бауман.
Гостиная, гардеробная, спальня, в которой доминировала огромная круглая
кровать, ванна черного мрамора, утопленная в полу на манер бассейна. И
зеркала, зеркала были повсюду. Из них на Джерико смотрела добрая дюжина его
отражений.
Он снова вышел в коридор и снова позвал Дэвида. Ответа не было. Тогда