"Хью Пентикост. Запятнанный ангел" - читать интересную книгу автора

и запретила Пенни ходить в его дом. Пенни, в сущности, ничего не поняла и
обиделась на то, что ее разлучили со старым другом. Она пошла к нему опять,
и О'Фаррелл вел себя грязно. Тогда Пол Фэннинг задал ему первоклассную
трепку. О'Фаррелл попал в больницу, а поправившись, попритих. Пол убедил
его, что не шутит. Но естественно, О'Фаррелл ненавидит Фэннингов и с
радостью сделает все, лишь бы доставить им неприятности - например, навешает
вам на уши лапши своими намеками и предположениями.
Вот вам и ниточка, подумал я. О'Фаррелл даже словом не обмолвился ни о
побоях, ни о больнице. Из его рассказа следовало, что его собственная
совесть заставила его отказаться от Пенни. Вся его история, вероятно, из той
же серии - наполовину правда, наполовину лживые инсинуации.
- Одно меня озадачивает, - сказал я Трэшу. - Как получилось, что после
этого Роджер Марч позволил О'Фарреллу остаться в колонии? Его простили,
когда выяснилось, что он мошенник, а не драматург. Потом оказывается, что
он...
- Любитель Лолит, - докончил Трэш.
- И все же его не гонят. Это совсем не похоже на то, что я слышал о
Роджере Марче.
- Я тоже размышлял об этом, - согласился Трэш. - В одном можно быть
совершенно уверенным. Если бы О'Фаррелла выгнали отсюда, он убрался бы на
безопасное расстояние, а потом вылил бы ушат грязи на Пенни и Нью-Маверик.
Может, Роджер подумал, что лучше оставить его здесь, где он под рукой и
помалкивает. Разумеется, эта история здесь известна всем, но о ней много не
говорили. В колонии никто не хочет поссориться с Роджером. И О'Фаррелл будет
молчать, пока он здесь, потому что у него нет других средств к
существованию, кроме фонда Нью-Маверика.
Я вроде бы не чувствовал усталости, но, когда добрался до своего
номера, я ощутил ломоту во всем теле. В принципе, следовало принять версию
Трэша относительно рассказа О'Фаррелла и его мотивов. Сведения о том, что
Фэннинг избил О'Фаррелла так, что тот попал в больницу, наверняка
сохранились в документах. Трэш не стал бы выдумывать такую историю, зная,
что наутро я могу ее легко проверить. Но подозрения, которые вызывал у меня
О'Фаррелл, не казались мне такими основательными, как хотелось бы. Меня
грызло одно небольшое сомнение. Избиение О'Фаррелла слегка напоминало мне
то, что произошло с Эдом Броком. Вероятно, просто совпадение, но О'Фаррелл
завел меня достаточно далеко, и я не мог не задумываться об этом. Я напомнил
себе, что О'Фаррелл был актером, и одаренным актером.
Я заснул, едва моя голова опустилась на подушку, но спал беспокойно.
Меня мучили кошмары, главным действующим лицом которых был безликий монах в
черной рясе, двигавшийся словно балетный танцор из одной сцены в другую,
окровавленный, безголовый пианист, вертящийся дервиш с дубиной, превращающий
Эда Брока в отбивную, крадущаяся тень с ножом, кромсающим мою машину, и,
наконец, безумствующий маньяк, ползущий к студии Пенни, где она лежит на
кушетке, совершенно беспомощная. Я услышал ее вопль и сел на постели,
обливаясь потом.
Конечно, это был не вопль, но какой-то другой шум, который во сне
превратился в дикий крик Пенни. Это была сирена пожарной машины. Пожарная
часть, видимо, находилась поблизости от "Вилки и Ножа", потому что сирена
выла оглушительно.
Кто-то стал колотить мне в дверь.