"Юрий Петухов. Черный дом" - читать интересную книгу автора

не ошибешься. И они били с какой-то садистской жестокостью, зверством.
"Нейтральные" БТРы палили из-за моей спины. Но теперь они не могли меня
зацепить. Я был слишком близко к ним, под прикрытием балок. Но снова
какой-то несчастный, лежавший метрах в шести от меня, вскочил, завопил:
"Наши! Подмога!" И рухнул простреленный невесть откуда. Нет, все броневики
были не наши. И лупили со всех сторон не наши. Пальбу во все время "боя", а
точнее, расстрела безоружных, вели "витязи" и прочие каратели. Никто и ничто
не угрожало им. Засевшие внизу, на первом этаже техцентра "боевики" -
человек семь-восемь, не отвечали на их выстрелы. Я был неподалеку и потому
многое видел в этом кромешном аду. Мне даже показалось, что выскользнули две
или три тени, умело, профессионально вышли из зоны, скрылись в рощице. Я не
знал, они ли, нет. Пальба стояла безумная. Какая-то "скорая" сдуру
пронеслась по аллее. "Витязи" и БТРы чуть не разнесли ее в щепки. Да, теперь
я не сомневался. Боя никакого нет, идет жуткий расстрел! Идет дикий,
садистский кураж! Резвятся "витязи"! Нет, не годилось им такое название,
русское, не годилось. Убийцам этим больше к лицу было - какие-нибудь
"рейнджеры" или что-то наподобие, недаром на рукавах у них были нашивки с
английскими буквами, английскими словами. Они и работали на "мировое
сообщество". Это они крушили, разрушали здания телецентра, это от их пуль
погибали случайные работники студий, именно от их, ибо "боевики" никуда не
смогли проникнуть. Никуда! Все разрушения на совести "витязей". Порезвились,
защитнички демократии!
Но не о них я думал, под обстрелом. Мне было страшно До жути. И
одновременно мне было до слез жалко "боевиков", этих всего лишь нескольких
вооруженных ребят в камуфляже и трех-четырех пацанов с дубинками и щитами,
подобранными во время побоища у Смоленской. Эти пацаны забились вместе с
"боевиками"-героями в щели на первом этаже. И тех и других бросили на
смерть, предали. Я не представлял, что сейчас могли испытывать эти
герои-смертники под пулями озверевших карателей. И я вспоминал лица тех, кто
шел к Дому Советов в ту черную страшную колючую непогоду. Они поверили. И
эти поверили. Сейчас они умрут. А подмоги не видно. И будет ли она?! Ко мне
подползли еще пятеро или шестеро безоружных, грязных, трясущихся. Меня
поразила одна девица - тощая, в белых когда-то, модных узких штанах - она
пришла просто поглазеть, она жила рядом. Теперь она рыдала безостановочно и
размазывала грязь со слезами по лицу. Всем нам спасение было только в
одном - в рощице, что темнела напротив, через аллею. Броневики продолжали
методично курсировать, расстреливая всех лежащих, укрывающихся, прячущихся -
один поворот башенки, поворот ствола, и мы снова будем как на ладони, а это
верная смерть. И я уже понял, что для сидящих по этажам зданий и сидящих в
броневиках все тревоги и опасения давно закончились, теперь они вольготно и
абсолютно безопасно для себя охотились на двуногую дичь - высветить,
обнаружить и расстрелять. Молодецкая забава!
Нет! Надо было бежать туда, за деревья, в рощу. Но как? Почти рядом, в
двадцати метрах уже рванули туда минуту назад два парня, их скосили - один
еще дергался, пытался вытащить другого, цеплялся, тянул его к деревьям,
подальше от света. Но второй очередью и его добили. Шла охота.
Я не знал, сколько же боезарядов выдали "витязям" - каждый расстрелял
по десятку "рожков", не меньше. И все же время от времени, через пять-шесть
минут пальбы наступало краткое затишье. Рааз два в такое вот затишье я
пытался рвануться. Но новые очереди, стучащие по асфальту пули укладывали