"Юрий Петухов. Черный дом" - читать интересную книгу автора

одухотворенные лица Народа-победителя - ни злобы, ни ненависти, а только
лишь радость и ликование, и полуутвердительный вопрос почти в каждых
просветленных глазах: "Неужто свершилось! Неужто махина колониального,
иноземного угнетения начинает трещать, давать сбои? Будь она проклята!"
Проклятое чужеземное иго! Неужто пришло тебе время сгинуть, поганому и
подлому! И восстанет Россия! И перестанут вымирать люди Русские! Ликование!
Праздник! Поздравления! Песни!
Но я не мог там оставаться, я не мог идти с этими счастливыми и
ликующими людьми. Мне надо было все видеть. И я побежал вперед. Путь был
проделан немалый, да еще в отраве газовых атак, сердце билось загнанно, ноги
не слушались, легкие кололо и давило. Но я бежал, зная, что еще немного, еще
последний бросок, последний натиск - и мы пробьемся к Дому Советов. Там
должно произойти главное, оттуда несутся выкрики и угрозы. Я бежал во всю
прыть. И все же я не успел. Штурм последнего бастиона начался без меня.
Рванул вперед захваченный грузовик - я видел его издали, пошли грудью на
щиты, на оцепления карателей и спираль Бруно русские герои. Крики, шум,
хруст, удары, вой и гром двигателей... Я рвался вперед, И вместе со мной
бежали тысячи мужчин и женщин, детей, подростков, всего несколько сотен
метров отделяли нас от побоища, и нужна была подмога, ведь именно там, в
кольце у "белого дома" была сосредоточена вся мощь полицейско-армейских
диви-эий, защищавших режим. Оставалось совсем немного, совсем чуть-чуть...
мы подбегали к мэрии, к этому уродливому трехстворчатому зданию бывшего СЭВ.
И я видел сотни белых щитов, сотни касок за парапетами, видел и стволы. Но
разве мог я ожидать, что именно сейчас... Когда мы поравнялись с мэрией,
ударили первые очереди. Я даже не понял, откуда стреляют, зачем - может,
лупят в воздух?! Нет, не в воздух - отчаянно и страшно закричала совсем
рядом женщина, как-то сломалась нелепо и упала. И тут заорали уже многие,
кто-то рухнул нам остовую, закрывая голову руками, кто-то бросился еще
быстрее вперед. Вопли, крики, ужас! Это было по-настоящему страшно. А я все
почему-то не мог поверить, что стреляют боевыми патронами! Стреляют в народ!
Первая мысль - резиновыми пулями. Но почти сразу, метрах в трех, рядом с
двумя парнишечками лет по одиннадцать стальным град ом застучало по
мостовой. Точно так же сзади. И тогда я увидел - стреляли из-за щитов, от
мэрии. А не с верхних этажей, как писали. Первые очереди били из-за заслона,
сверху стали палить позже. Да, потом я понял - это был приказ, надо было
отделить головную колонну, пробивавшую последний заслон, надо было отрезать
тех, кто бежал на подмогу, истекавшим кровью, бесстрашным передовым бойцам.
И все же цинизм, подлостд, тех мерзавцев, что отдали приказ открыть огонь по
народу, ошеломили. Стреляли густо, беспощадно, профессионально. Стреляли по
мужчинам, женщинам, подросткам, пенсионерам, ветеранам Великой
Отечественной - да, эти подонки, эта мразь поганая убивала своих дедов и
отцов, матерей. Теперь стальной град бил по мостовой, по стенам близлежащего
дома безостановочно... бил и вяз в живой плоти. Раздумывать было некогда,
все происходило в считанные минуты. По старой пехотной еще, четвертьвековой
давности привычке, опрометью бросился я к бровке, за ней, за корявым,
полуразмытым тротуаром чернел овраг, только там можно было укрыться. На пути
сбил с ног одного из парнишек, прикрикнул, чтоб бежал вслед. Овраг зиял у
стены жилого здания, напротив мэрии. И в нем уже битком было набито. Многие
бежали вниз, во дворы, чтобы обойти кругом, прорваться - там стояли заслоны
краснощеких мордоворотов со щитами, дубинами и автоматами. Они гнали