"Юрий Петухов. Сон, или каждому свое" - читать интересную книгу автора

со шлемом под мышкой. Двое с боков стиснули сильнее, не да-
вая обернуться.
- За что?! - невольно и визгливо вырвалось у него. - За
что?!
- Кому положено, знают, за что, - спокойно и вежливо по-
яснил главный легионер, которого гугнивый называл центурио-
ном, явно завышая его в чинах по своей холуйской натуре. -
Пошли, там разберутся.
И его поволокли неожиданно быстро, с необъяснимой и несу-
разной спешностью, подгоняя тычками, пинками, короткими и
небольными, но обидными зуботычинами. Главный столь же быст-
ро шел рядом, поглядывал, часто моргая обожженными солнцем,
почти безресничными веками. В его светлых, выгоревших глазах
стояла тяжелая и, казалось, вечная тоска, отражающая всю ми-
ровую скорбь. Нелегок, видно, был гребнистый шлем, нелегок.
- Ты зла не держи, парень, - проговорил главный неожидан-
но сипло, с видимой натугой, наверное, поборов в себе мно-
гое, - мы тут и ни при чем, получается, понимаешь? По рукам
- по ногам опутаны, до седьмого колена. Повязали, бесы! Это
видимость только, что власть наша, - ни хрена, парень, все
повязаны, хоть в петлю! Вот и пляши себе на здоровье под ду-
ду, хоть с улыбочкой, хоть со слезами, а пляши! - По щеке
легионера и впрямь, наверное от жгучих лучей, прокатилась
слезинка, след тут же подсох, да вот в глазах тоски не уба-
вилось. - Так что прости, парень, не обессудь.
- Чего плетешься еле! - сзади последовал еще один пинок
гугнивого. - Это тебе не на вечерях рассиживать, сволочь!
Ответить ему не было возможности. Главный легионер выр-
вался на несколько шагов вперед и уже не оборачивался: спина
и шея его были неестественно напряжены, будто и его гнали
пинками и тычками по этой пыльной тропинке. Сады уже закон-
чились. И дорожка вилась меж холмов, на которых стали появ-
ляться первые зеваки. С каждой минутой их становилось все
больше.
Зрелище они из себя являли необычайно разноликое и пест-
рое. Толпы множились и уже покрывали собою почти все склоны
холмов. От молчаливого созерцания они постепенно переходили
к более активным действиям - воздух, и без того прокаленный
и тяжелый, наполнился гулом тысяч голосов. И из этого гула
уже можно было выделить отдельные крикливые возгласы, злоб-
ные и плаксивые, торжествующие и сочувствующие, но по боль-
шей части возгласы и вопли алчущие. И становилось до обидно-
го больно - до чего же не терпится этим людям, до чего же
алчут они чужих страшных мук, будто в этом есть какое-то об-
легчение для себя!
- Попались наконец-то! - вопило истошно злорадство. - Так
им! Вот посодют на кол-то, тода нарушать не станут!
- Да чего там, ребята, бей их камнями! - вырывалось из
чьей-то груди нетерпение, жажда деяний.
- Жечь их, дотла жечь!