"Драная юбка" - читать интересную книгу автора (Годфри Ребекка)

Синий Дом

Я заявилась на вечеринку незваной, в форме медсестры, и, глотая ворованные спиды, передвигалась по темному людному коридору. Я вела себя очень непосредственно: Привет, ребятки, – и махала незнакомцам, только бы не выдать, что попала туда без малейшего намека на приглашение. Целеустремленно я направлялась к кухне, зная, что найду там какую-нибудь бутылку, потому что амфетаминов уже не хватало, а хотелось напиться вдрызг. У кухонной двери стоял враг Николаса, печально известный Льюс, который предположительно был антихристом, но с виду оказался вполне безобидным. Он насмешливо спросил: Это не ты ли – новая пассия Николаса? и рассмеялся, как стая диких котов. Да ради бога, смейся сколько влезет. Шутка за твой счет, дружочек. Утром ты проснешься с трупом в доме, подумала я.

Могу ли я предложить тебе выпить? поинтересовался он. Ты выглядишь немного дезабилье. Ты когда-нибудь пробовала «Аквавит»? Он налил мне бесцветной жидкости, которую я выпила одним глотком, потому что из-за спидов пересохла от жажды. Ты скандинавка, правда?

Норвежка. Из несусветной глуши.

Ах да, глушь.

Для разнообразия его не смущала моя угрюмость. Было бы очень здорово не изображать из себя припевочку в последнюю ночь на этой планете. Несмотря на мучнистое лицо и пузо, Льюс носился вокруг, как пухлый супергерой. Он был так жизнерадостен, что мне захотелось иметь такого парня в друзьях.

Норвежская Королева, сказал он, не забудь зайти на второй этаж за небольшим сюрпризом.

От того, как он это сказал, меня немного передернуло, но я лишь подлила себе бесцветного пойла. Наверх за небольшим сюрпризом. Конечно, ответила я, но про себя подумала: Отвянь, позер. Я надеюсь, вы понимаете, что я уже никому не могла доверять. Да к тому же у меня были другие планы.

Я бродила по гостиной, спальням, веранде, подбирала чужие стаканы и допивала.

В доме происходил вполне полноценный дебош.

Я замечала вещи, для которых, наверное, была еще слишком молода.

Невооруженным взглядом было видно, что все эти буйные люди весьма собой довольны. Они вели себя так, словно попали в какой-то зачарованный замок.

Я прикладывала максимум усилий, чтобы казаться своей, но это не так легко, если падаешь лицом на пол. Что, собственно, я и сделала, потому что споткнулась о воздух. Когда я села, комната вращалась, и я попыталась сфокусироваться на Дедуле. Сам Дедуля был вусмерть пьян и казался очень дряхлым. Девочка-скинхед – та, что лезла по водосточной трубе – миловалась с ним в уголке. Я ничего не понимала. У него были белые волосы, бесцветные, как у меня, и хрупкие кости. Может, когда-то он был красивым, может, он был героем войны – Виктория кишела ветеранами. Все равно я не могла отвести глаз. На девочке-скинхеде были только колготки в сеточку, через которые просвечивало розовое белье. Эту, похоже, о Джастине не спросишь. Она наседала на Дедулю бедрами и явно была очень занята. У меня, конечно, много проблем, но я не кручу романов с девяностолетними дедушками.

Двое британских парней перехватили меня, когда я пыталась пройти к дивану.

Ну, во всяком случае, я думала, что они англичане, потому что была слишком пьяна, чтобы понять, выставляют ли меня идиоткой. Ах, вы из Лондона? спросила я. На что он похож? Мне всегда хотелось попасть в Лондон.

Чертовски прекрасно. Пойдем с нами, английскими парнями, наверх. Пойдем на второй этаж.

Да что там за чертовщина, на втором этаже?

Ты какая-то испуганная. Не обращай внимания, что ты здесь самая молоденькая.

Они заговорили обо мне так, будто я только что соскочила с обложки порножурнала. Я бы поскакал на тебе; я бы разорвал тебя на части; я бы вылизал твой махонький розовый клитор; я бы сделал все, что запрещает тебе твой отец. Наверное, они думали, что я соблазнюсь на английский акцент, но он на меня совершенно не действовал.

Меня всегда раздражало, что девушкам, когда напьются, надо осторожничать. Так нечестно. Мужики могут напиться до летучих свиней, а у девушек в голове чуть что звучит предостерегающий голос. Я послала его подальше и продолжала допивать чужие напитки. У меня была хорошая стратегия – постоять у стакана несколько минут, схватить его и одним махом проглотить содержимое. Я решила, что, если меня схватят за руку, я просто похлопаю ресницами и извинюсь голосом маленькой девочки.

Мне хотелось поговорить с женщиной в черном кружевном платье, которая валялась на траве, и спросить, что же она принимала, от чего ей было так хорошо.

И еще одна вещь. Я всегда панически боялась чувствовать себя этакой томящейся от любви и желания кошечкой, потому что раньше я бывала на вечеринках на побережье, где девицы выпивали лишнего и вели себя как идиотки. Но я решила, что поздновато становиться мягкой и женственной после всего, что я пережила. В ночных кошмарах я слышала, как невменяемо бормочу я тебя люблю.

Льюс развалился на диване, как паша – девушки по бокам и в ногах. Я подошла попросить у него еще «Аквавита», но упала и ему на колени, а он пухлыми ручками обвил мою талию.

Мой дом – церковь, и все мы молимся какому-то богу, сказал он и вонзил себе в руку иголку. Я наблюдала, ждала улыбки или вздоха, но на его лице ничего не отразилось. Лишь закрытые глаза и скатившаяся на сторону голова. Девушка лет двадцати пяти рядом с ним – орлиный нос и черное шелковистое каре – могла бы украшать собой картину в музее. Она выглядела очень изысканно и сдержанно. Я не могла представить себе мужчину, нашептывающего ей непристойности. Я подвинулась чуть ближе. Я хотела набраться смелости и попросить ее меня удочерить. Что бы она могла ответить на мои мольбы? Ты так изысканна и благородна. Я знаю, что похожа на мочалку, но я могу исправиться. В уме я написала ей письмо. Не могла бы ты мне помочь? Не откажешься посоветовать? Я знаю, что на вид безмятежна, но это результат перекиси водорода и изнурительной работы над собой – попыток не чувствовать, что на самом деле здорово, потому что зачем любить людей, когда они все равно оказываются жестокими. Я уверена, у тебя найдется миллион советов, только, пожалуйста, избегай фраз, содержащих слово «развлечения». Может, ты посоветуешь хорошую книгу – ты выглядишь очень начитанной. Я читала «Цветы на чердаке», «Другую сторону полуночи» и «Спроси Алису», и я не хочу больше читать книги, в которых героиня умирает в конце. Может быть, ты посоветуешь что-нибудь, но не из школьной программы, не надо «Лорда Джима», или «Повелителя мух», или «Властелина Колец», потому что мне не интересны эти благородные герои. Может, ты сводишь меня на хороший фильм? Последний фильм, который я видела, был «Порки»,[17] над которым все смеялись до слез, а я впала в депрессию. Мой парень, Дин Блэк, после прочитал мне целую лекцию в красном грузовичке своего друга. Сара, это отличный фильм. Ты почему так напряглась? Прошу прошения, меня от этого фильма просто тошнило, и я в кино теперь носа не кажу. Что еще? Может быть, ты расскажешь мне о своей карьере, потому что ты так эффектно выглядишь и кажешься такой адекватной. Может быть, ты модельер из Нью-Йорка? Я смогла бы стать твоей ассистенткой и работала бы не покладая рук. ТОЛЬКО ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА. Не взыщи, но на этом острове все, кроме тебя и меня, выглядят такой деревенщиной. Если ты не хочешь, чтобы я на тебя работала, может, ты посоветуешь, чем мне заняться, потому что я хочу достичь чего-то необычного. Мне сказали, что у меня склонности к помощи и поддержке. Мне нравятся определенные слова, типа «лакрица» и «лосниться». Я знаю, что этого недостаточно. Я также знаю, что, будь я действительно хорошей, моя мать любила бы меня, и я бы не носила с собой в блокноте нож. В последнее время я много вру.

Раньше это было абсолютно невыносимо, а теперь стало легко. Я пьяна в дупель. Я стараюсь быть хорошим человеком, но у всех, с кем я сталкиваюсь, каменное сердце. Я совершила несколько подлостей. Вот худшее, что сделал мой бывший юноша: он участвовал в групповом изнасиловании девочки, которая потом пыталась себя убить, а эти сволочи ржали, будто смотрели кино. Им наплевать, и хотя я попыталась найти новых друзей, они – все, что у меня есть. Завтра они будут ждать меня у дома, и я могу отказаться ехать с ними в лес, но ведь серьезно, если я останусь в Виктории, я буду попадать в беду – вот как сейчас, Льюс колет руки иглой, а я обещала ему подняться на второй этаж, где, наверное, проходит аукцион белых рабов и жертвоприношения девственниц. Садо-мазо, склепы и драконы. Не думай, что я ни о чем понятия не имею, потому что я знаю, что там происходит. Меня предупреждали о Льюсе и его распутстве. Я немного знаю о жгутах. НУ ПОСОВЕТУЙ ЖЕ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ. Худший из моих поступков в глазах мира – воровство денег у мужика, похожего на моего учителя физики мистера Клейна. Нет, худшее из того, что я сотворила – это что я не помогла Маргарет Хейл. Я впервые приняла ЛСД, когда мне было шесть, и глючила, играя в собачку. Я читала только непристойные части «Навсегда». Я завела и бросила Боби Шика. Когда я случайно зашла в комнату в коммуне, где происходила оргия, я прикрыла глаза и наблюдала. Я ударила ножом парня в нашем спортзале. Я продинамила прекрасную семью Микельсонов, которые помогают неуправляемым девицам. Я трогала себя в отцовском саду, рядом с кустами роз, которые отец для меня срезал. И, если вкратце, мне на все и всех наплевать, и я чувствую только жар, он приходит и уходит и в конце концов меня задушит. ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИ МНЕ.

Ну хорошо, ласково ответила она и утерла мне слезы. Вот тебе мой совет. Я не хочу, чтобы ты ехала на этот лесоповал, потому что ты заслуживаешь большего. По поводу твоей идеи, как закончить сегодняшний вечер, – и думать не смей, потому что в данный момент ты в шоке и от этого очень уязвима, в таком состоянии не принимают необратимых решений.

На самом деле этот разговор так и не состоялся, потому что, едва я на нее посмотрела, она повернула ладонь к небу и вытянула длинную белую руку, точно подношение. Потом она воткнула в себя иголку, и я отвернулась, но все равно увидела, как ее белый кулак сильно хлопнул по красной вене. Дорогая Эбби: я наконец-то встретилась с образцом для подражания, а она оказалась гребаной наркошей. Что мне делать?

Я налетела на каких-то улетевших девок, с юбками, задранными выше колен, и если они могли падать здесь в обморок, я ведь тоже могу. Может быть. А может и нет. Сделай или помри. Сейчас или никогда.

Смех просто. Едва задумываешься о самоубийстве, сразу появляются варианты. Они повсюду. Тихий отход кажется таким унылым в сравнении с венами, перерезанными блестящим лезвием, или заглатыванием горсти блестящих черных таблеток. Интересно, как это сделала Маргарет. Мне не хотелось делать это по-девичьи. Нужно что-нибудь очень необычное и мрачное. Повеситься на дубе и раскачиваться с простыней, обернутой вокруг шеи; я сейчас такая худая, что буду казаться белым ошметком, болтающимся на суку. Пистолет к виску; дробовик в рот. Бьюсь об заклад, ни одна девица в Виктории еще такого не делала. Я знала, что номер программы с головой в духовке не для меня, потому что во всем обвинили бы Сильвию Плат. Я никогда не читала Сильвию, но Айви Мерсер зачитывала о ней сочинение на уроке литературы.

Сейчас, одинокая в Синем Доме, борясь с соблазном убить себя, я понимала, что должна была подружиться с Айви, когда у меня был шанс. Мне казалось, девочкам ее типа внушат отвращение горшки марихуаны в моем доме и слухи о грязном прошлом моей семьи. Мне не приходило в голову просто соврать, например, о том, что я из норвежской глубинки или еще что-нибудь подобное.

Забавно было думать, что Айви сейчас, наверное, пакует сумки для отъезда в Новую Англию, которая, по-моему, где-то недалеко от Нью-Йорка. Я за нее рада и надеюсь, что она к чертовой матери уберется отсюда и станет известной поэтессой. Для этого ей понадобится присочинить историй о прекрасной юности, потому что никто не пишет стихов о парковках и тусовщиках. Она, должно быть, напишет о красоте этого острова, где, ох и ах, мгла клубится над горами. Ну кого это колышет? Я знаю, что она именно так и поступит, потому что все известные нам поэмы пишут о природе, от которой захватывает дух. Я только не понимаю, зачем ехать в американский университет, чтобы этому учиться, поэтому на самом деле я не желаю ей удачи. Ну хорошо, это потому, что я завидую, но еще и потому, что она была так занята своим всезнайством, что умудрилась даже внимания не обратить на самое трагическое событие учебного года, вот какое: Маргарет, отпетая наркоманка, которая выпивала отцовский джин и носила в косметичке шарики гашиша, завернутые в фольгу, в один прекрасный день хромала, как старичок на пути к могиле, и вскоре пропала без следа. Будто ее и не было.

Меня просто убивало, что Мистер Крутая Звезда Скейтборда нуждался в капельнице с морфием! Сидя на полу рядом с лысыми мужиками в черных платьях, я внезапно подумала об этом и засмеялась. И тогда я случайно услышала разговор. Я совершенно не хотела подслушивать, была в прекрасном состоянии, сама себе смеялась пьяным смехом, а тут такое:

Ее разыскивает полиция.

Ну что она опять натворила?

На сей раз она зашла слишком далеко, вот что она натворила.

Я тогда не понимала, о чем разговор. Ну, сначала я подумала, что они говорят обо мне. Может, Дирк Уоллес заявил на меня в полицию за воровство и моральный ущерб? Может, меня собираются упечь за решетку, потому что я не показалась на сытном обеде у Микельсонов? Я огляделась и поняла, что тут повсюду более серьезные преступники. Я не шучу. Они могли сколько угодно изображать из себя богему, красить дома в синий и писать изысканные фразы на стенах туалета, но суровая правда в том, что все они – вшивые дегенераты. Женщина с розовым чубом и собачьим ошейником на шее сидела прямо передо мной и хвалилась, что ее привлекали за нарушение общественного порядка. Она изображала из себя воинствующую амазонку и хвасталась, что провела полдня, размахивая бейсбольной битой в бинго-клубе. Она мне совсем не нравилась. На диване сидела другая девушка, красивее и тоньше, она была завернута в спальник, похожий на те, что я видела на крыше. У нее была плохая кожа со странным вскрывшимся фурункулом на щеке, она терла глаза и спрашивала, нет ли у меня «Перкодана». Я ответила, что могу дать ей черных красавиц, хотя ей и так уже было неважно. Ее вполне могла разыскивать полиция. Еще я говорила с парнем, которого нашла в одной из спален. Он показал мне свой пистолет. Я рассталась с желанием покончить с собой, хотела общаться и, наверное, чего-нибудь замутить. Ну, неважно, он показал мне свое оружие – маленький пистолетик, который он купил в ломбарде, и предложил его потрогать. А забрать можно? отозвалась я.

Конечно, нет.

Пожалуйста. Я улыбнулась. Пожалуйста, отдай мне свой пистолет, умоляла я.

Кстати, он был очень красив: сальные волосы, высокие скулы и злобная, грязная ухмылка. Да, это был суровый человек, отсидевший в «Миссии» – тюрьме усиленного режима. Я поцеловала его на матрасе, а позже, когда опять столкнулась с ним в коридоре, назвалась фальшивым именем Джозефина, которое шло мне значительно больше, чем Сара. Оно мне так нравилось, что меня совсем не задело, когда он обозвал меня динамой. Ну и что, звали ведь и похуже – сучкой и блядью, и даже тогда я знала, что все это неправда. Ничего не значащие слова. Я позабуду их, а не сживусь с ними настолько, что мне захочется вырезать их на своей коже. Джозефина, я дам тебе потрогать мой пистолет, предложил он.

Я его хочу, ответила я. Как ты не понимаешь?

Мы немного посмеялись. А ты бойкая девочка, сказал он, можно подумать, что этот город – твой целиком.

Принеси мне, пожалуйста, выпить, попросила я, и он принес. Потом я попросила его пойти со мной на второй этаж, где находился предназначенный мне сюрприз.

Ну правда, в чем дело? Люди танцевали в пустых спальнях. Я упала, и парень с пистолетом подхватил меня до того, как я приземлилась лицом вниз. Тогда-то я и полюбила Синий Дом. Столько танцующих странных людей, подпевающих песне, которую я никогда прежде не слышала. Это было настолько лучше деревенских дискотек с медляками под «Лестницу в небо». Душевнобольная богема вполне себе может танцевать. Вы бы их видели. Наверное, они пытались танцевать, будто они из Нью-Йорка или типа того. Я хотела, чтобы Китаянка это увидела, потому что ее бы доконал вид девиц в леггинсах, как они кружились с серьезными и мрачными лицами.

Парень с пистолетом подбивал меня потанцевать с Дедулей. Да, Дедуля зажигал. Я наклонилась к нему, потому что хотела развеселить парня, повращала немного бедрами и улыбнулась Дедуле специальной ну-подойди-же-ко-мне улыбкой. Я заметила танцующую девочку и подобралась к ней поближе, потому что мне нравилось, как она выглядит: надменно и соблазнительно, но совсем не как шлюшка. Когда я очутилась рядом, я поняла, что она – это я, вернее, мое отражение в зеркале. Я стала похожа на девочек, с которыми всегда хотела дружить.

Ну хорошо, может, на меня и взглянули похотливо разок-другой, но я подумала о танцующих на выпускном идиотах Маунт-Нарк и поняла, что наконец-то нашла себе кое-что получше.

В открытое окно влетел ветер, принес горьковато-соленый, но в тоже время чистый запах моего города.

Забавно, как танцы с незнакомцами позволяют осознать, какой я была одинокой и подавленной и какой стала популярной и легкомысленной. Я даже представилась некоторым девицам в кружевных леггинсах. Они высокомерно рассказали мне, что являются студентками театрального, и я изовралась, что осенью иду в колледж Смит в Новой Англии. Да-да, вы правы, это там, где училась Сильвия Плат. Меня совершенно не грело, что они станут мнить себя выше меня. Вы здорово танцуете. Что это за танец? спросила я. Импровиз, ответили они еще высокомернее. Поняла, импровиз, хихикнула я парню с пистолетом, который таскался за мной и ныл, что настало время получить сюрприз.

Конечно, ответила я, но попыталась отвязаться – увела его в другую спальню, где плюхнулась на матрас рядом с голой парой под одеялом – мужчина с лицом Иисуса и японская девочка с хвостиками, перевязанными шнурками. Мужчина предложил мне ее поцеловать, а она в ответ покраснела и скатилась с него.

Не то чтобы голому Иисусу было интересно, но я рассказала ему о своей учебе. Венозная кровь нечиста, а вот артериальная, напротив, чиста. Вы это знали? Уверена, что нет.

Расскажи еще чего-нибудь, попросил он и начал ширяться прямо у меня на глазах.

Ну вот, так я и знала. Он предложит мне шприц, и что я отвечу? Не могу же я сказать, что мне шестнадцать и я не выношу острых предметов, впивающихся в мою неповрежденную кожу?

Детонька, сказала его подружка, ты что, никогда этого не делала?

Извините, я не могу, ответила я, у меня заразная болезнь. Вероятно, вы о ней слышали. Тиф.

О, это их быстренько заткнуло. Теперь они никому не расскажут, что я наивная.

Я не могла смотреть, как вонзались иголки, потому что это напоминало мне Амбер, полосующую нежную кожу бедер.

Я решила разыскать девицу-скинхеда в розовом белье и, может, отсидеться с ней на задворках «Императрицы», потому что парень с пистолетом таскался за мной и многозначительно поглядывал изо всех углов. Он, видимо, был из тех, кто вполне может наговорить гадостей девице, которая пытается казаться сильной. Это одна из усвоенных мною истин: некоторые мужики получают удовольствие, когда ставят тебя в неловкое положение и демонстрируют всем, что на самом деле ты пай-девочка.

Я так и не поняла, почему не смогла уколоться, хотя хвалилась себе, что готова вколоть смертельную дозу. Я ханжа.

Хрупкая девочка на диване сказала мне, что девица-скинхед уже ушла.

Ой, ты выглядишь так, будто только что с кем-то переспала, сказала она.

Я ответила, что танцевала, но она мне не поверила. Кстати, ее зовут Дениз. Если хочешь остаться в живых, никогда не называй ее скинхедом.

Мне ужасно хотелось спросить, что же такое происходит в этом доме, откуда все друг друга знают.

Эй, вдруг сказала она, я ведь тебя раньше видела, Ты заходила в «Переспи и Подерись». У тебя были длинные рыжие кудри, правда? Черт, я тебя совершенно не узнала. Ты очень изменилась.

Ну да, тогда я была всего лишь отмороженной старшеклассницей.

Ох, ну ты серьезно изменилась. Она села и чмокнула меня в щеку. На минуточку я подумала, что мы побеседуем о скользком Брауне, почему я выбрала Китаянку, почему Китаянка выбрала меня, и том, что сейчас Китаянка учится рисовать карты на стипендию имени Дирка Уоллеса. Мы бы побеседовали о тайной жизни крыш и подворотен и о самой большой из загадок – местонахождении Джастины.

Но она только прошептала мне на ухо: У тебя не найдется мелочи? Спасибо, подруга. Я умираю от голода.

Мне негде было спать, я подалась на третий этаж и открывала все комнаты подряд, пока не обнаружила пустую спальню. Мне надоело смотреть, как все вокруг ширяются, да и большинство оставшихся уже отплывали в свой мечтательный опиумный внутренний мир. Никого не развлекали беседы об атрофии желудочка. Кроме того, парень с пистолетом таскался за мной тенью. Я сказала ему, что мы встречаемся на крыльце, и побежала наверх, ощущая внезапный прилив энергии.

Я открыла третью дверь, как и две до нее.

Сначала я подумала, что она ребенок, маленькая голая девочка: худенькая обнаженная спина, сложенные на груди руки. Она сидела возле мужчины, который то ли крепко спал, то ли был мертв; я так и не взглянула ему в лицо, потому что испугалась при виде бледного изящного тела, которое явно было неуместно в этой комнате и в этом доме.

Ее поза выдавала, что совсем недавно что-то сильно привлекло ее внимание, но теперь уже наскучило, и она откинулась назад, не расцепив руки. Я могла бы узнать ее лопатки.

Я стояла в дверях, прикованная к месту, напуганная и ослабевшая.

Внезапно она резко повернула голову и уставилась прямо на меня.

Комната была темной, но в окно пробивался лунный свет, и я разглядела, что это не ребенок, а Джастина. Ее волосы теперь были выкрашены в красные и золотистые полоски, но лицо осталось таким же хрупким и кукольным, с бледно-голубыми глазами и красными озорными губами.

Я была счастлива, как дура, и со стороны, наверное, выглядела, как воробей по весне. Вот она, и я ее не придумала, и она не мертва, я наконец-то ее отыскала. Я понимала, почему пошла за ней в первый раз: по ней было видно, что она знает Тайну, что она прошла огонь, воду и медные трубы и ни разу не была растоптана или побеждена.

Я не должна была ей улыбаться, но все равно улыбнулась. Она ответила тем же, и что-то промелькнуло между нами. Подожди меня, сказали ее глаза. Встретимся в коридоре. Я не могу объяснить, что между нами промелькнуло, но наверняка это чувствуют разведчики, узнавая друг друга и понимая, что наконец-то встретили того, кто знает правду и не обращает внимания на маскировку.