"Людмила Петрушевская. Время ночь (сб. "Дом девушек")" - читать интересную книгу автора

- Дура, она всегда дура, - радушно сказал Андрей.
- Что делать, - согласился подлец. Глаза ему выцарапать.
Она и эти двое как-то очень хорошо смотрелись на фоне нашей убогой,
загаженной кухни. Свет молодости, свет надежды бил из их глаз, о, если бы
они знали, прозревали, что их, собственно, может ждать впереди, кроме тьмы
и единственного, что способно греть в этой тьме, детского дыхания
Ненаглядного.


* * *


Я плотски люблю его, страстно. Наслаждение держать в своей руке его
тонкую, невесомую ручку, видеть его синие круглые глазки с такими
ресницами, что тень от них, как писала моя любимая писательница, лежит на
щеках - и где попало, добавлю я. Даже на стене, когда он сидит в кроватке
под лампой. Грубые, загнутые, густые ресницы. О веера! Родители вообще, а
бабки с дедами в частности, любят маленьких детей плотской любовью,
заменяющей им все. Греховная любовь, доложу я вам, ребенок от нее только
черствеет и распоясывается, как будто понимает, что дело нечисто. Но что
делать? Так назначено природой, любить. Отпущено любить, и любовь
простерла свои крылья и над теми, кому не положено, над стариками.
Грейтесь!
Они стояли на этой кухне, мои двое любимых, а я была сбоку припека.
- Так, - сказала я. Они не шелохнулись.
- Андрей, я возражала против прописки вот его. А она возражает против
твоей тогда прописки обратно после колонии. Так она угрожала, что имеет
право.
О сила слов!
- Как это? - сказал Андрей.
- А я тебе потом расскажу, - затуманилась Алена, - пошли посмотришь на
нашего парня.
- Ты могла? - недоумевая, спросил Андрей.
- Да ну, что ты. Форма борьбы с ней. Ты же знаешь это наше вечное скотство.
- Ладно.
Они, как поникшие цветочки, ушли в свою комнату. Андрей стал есть. Я села
напротив.
- Андрей.
- Мама!
- Две минуты, Андрей, действительно все очень плохо. Она хочет его
прописать, не видя, куда это быдло смотрит. Она ему нужна как трамплин. Он
же отсудит у нее комнату! Туда смотрит! - Парень красивый. Очень.
(Странный смех.)
- Да, он мог бы выбирать бы. Если бы не мои свидетельницы. Но, как
говорится, он хочет урвать с нашей паршивой хоть клок. Хоть прописку и
уйти.
Я говорила все это громко и не стеснялась. Я была права! Как оказалось, я
была права в ста процентах, но доказать! Доказать эту правоту стоило
многих усилий. Ибо подлец привязался к Тимочке. Он его полюбил плотской
любовью, он его купал, он им гордился, сморчком, он с ним гулял и гордо