"Людмила Петрушевская. Время ночь (сб. "Дом девушек")" - читать интересную книгу автора

Эта ревность у нее была в детстве, потом прошла, потом они вроде бы даже
говорили ночами на кухне в юности, отвергнув меня, которая с радостью бы
послушала их молодые разговоры и приоткрывала дверь своей комнаты, но!
Кухня была плотно запечатана, как их души. И когда Андрей сел в тюрьму,
она даже ему писала, речь об этом впереди. Писала, пока не привела к нам в
дом этого охламона, который не знал ни сесть ни встать как следует и ел,
забыв себя, все что было в холодильнике. Город Тернополь. Бреется всегда в
полном экстазе перед зеркалом каждое утро, сеанс полчаса - гладит себя
электробритвой. Медитация по йоге. Глаза полузакрыты, заглянешь в ванную
по спешному делу, мысли, видимо, бродят, Тимочка мокрый кричит, моя сидит
на унитазе рожает каждое утро, Андрей, пришедший из тюрьмы, не попадет ни
туда ни сюда, ни в ванную, ни в уборную, утром вставши, бешеный сидит в
кухне, где ему стоит кресло-кровать, и меня гонит, чтобы выпить в
одиночестве свою чашку кофе. Горькую чашу кофе. Через год он и прыгнул, но
уже от жены и не в нашей перенаселенной квартире. Честно говоря, покончил
со своим прошлым здорового бугая, который уже отсидел за драку в то время,
в какое другие служат в армии. Любовь, любовь и еще раз любовь и жалость к
нему руководили мною, когда он вышел из колонии. Я его встречала у одного
входа Бутырской тюрьмы, а он вышел из другого и, как был, одежду я ему
привезла вычищенную, но с другого входа, - как был, на троллейбусе и
автобусах без билета через всю Москву, денег ведь нет, затем еще пешком.
Я, обознавшись и запутавшись, прождала напрасно, прибегаю домой, а тут он
сидит, двадцать лет, во всей их форме. И кепка-пидараска, так он назвал,
указав на нее, лежащую на столе. Все каменноугольного цвета. И тут же
весна, народу на улицах много, видно, все на него смотрели. Вид героя,
исхудалый, я присела на пятки и стала снимать с него ботинки. Он тихо
говорит в кухне: "А это кто же? И что это вообще?" (тут выходит охламон
тире обалдуй), спал днем, у них ни ночи ни дня, и Тима запищал. Вот куда
ты вернулся, сын мой. Ночью Тима не спал со мной, я ночами не сплю, днем
не спал с ними, если они сидели дома, а они оба спали. Я поэт, я всегда и
во всем дома. Но тут меня не оказалось, и дверь Андрею открыл город
Тернополь. Что за вопросы были, я не узнавала. Андрей тем не менее
спрашивает: "А это кто же и что это?", видя, что я прикарманила еще одного
сыночка (город Т.). Я стала все объяснять, сказала, что мы не писали,
чтобы не волновать.
Я вообще бы сюда не пришел, говорит Андрей, боюсь еще один срок типа того
что намотать, и что он уже все, ему все равно, что с ним, поскольку я в
первых же строках своего рассказа сообщила, кто это такой тип и чего
стоило женить его на Алене. А тот мимо кухни, опухший со сна, так и
шнырнул в уборную и там задвижкой застучал, она плохо запирает, да и от
кого было всегда запирать, все свои. Все просто кричат "есть там кто", а
задвижка-то не запирает. Заржавела, видно, не от кого было. Тот со страху
застучал как заяц. Он ведь тоже не подозревал, в какую семью входит и чьим
там порохом воняет, еле-еле женился и еще не прописался. С помощью людей я
его оженила, с помощью подруг, которые были с ними в колхозе на картошке в
поддержку по уборке урожая колхозникам, которые вообще. В июне родился
Тима, Андрей явился спустя шестнадцать дней. Вот-то был содом. Я вижу,
начинается. Я же не знаю, с чем пришел домой мой страдалец любимый и
единственный. Мускулы опали, пропал молодой жирок, пухлые губы сжаты,
красавец - не отвести глаз. Во всем готовом цвета асфальта.