"Михаил Петров. Гончаров и дама в черном (Гончаров) " - читать интересную книгу автора

рано вышла замуж, сразу же после войны, когда ей только что исполнилось
двадцать лет. Работала она тогда медсестрой в военном госпитале. С фронта
уже начали возвращаться мужики, солдаты, офицеры и военные врачи. Один
такой врач, тридцатилетний Алешка Синицкий, был назначен в ее госпиталь. Не
прошло и года, как они поженились, и первое время все у них складывалось
хорошо. Детей, правда, не было, но они не унывали, смеялись, что рано или
поздно, но и у них народится это голопузое чудо, а пока хоть немного надо
пожить в свое удовольствие. После работы, если не было дежурств, мы бегали
по выставкам, ходили в кино или театры, в общем, нам казалось, что предела
нашему счастью никогда не будет. Да и то верно, войной да блокадой мы его
заслужили. Смертью родителей заплатили.
А только рано мы радовались. В сорок седьмом по чьему-то гнусному
доносу Алексея забрали и, как врагу народа, присудили десять лет. После так
называемого суда отправили его сюда, в Сибирь. На золотодобывающий рудник
"Самородок". Это недалеко отсюда, километров триста, не больше. Нас,
правда, не тронули, времена уже стали немного другие. Хотя в высшие учебные
заведения все равно не принимали. А мне к тому времени исполнилось
пятнадцать лет, и я была в состоянии сама заработать себе на кусок хлеба.
Пристроила меня Шура в свой госпиталь санитаркой, а сама укатила вслед за
мужем в Сибирь.
Вскоре я получила от нее письмо. Она сообщала, что снимает в свободной
зоне у какой-то женщины угол, а Алешка живет в бараках и работа у него
очень трудная, от самого рассвета и до поздней ночи катает он вагонетки из
шахты и обратно. А если происходит какой-то несчастный случай, то его, как
врача, будят ночью, и он оперирует раненых. Но и это ничего, стиснув зубы
можно вытерпеть, да только начал привязываться к ней какой-то мордатый
охранник, как она писала, вертухай. Он не дает ей проходу и норовит даже
ночью ворваться в избу. Она отбрехивалась от него как могла, а однажды даже
ударила лопатой.
- Сука, - сказал он ей тогда, - ты здорово об этом пожалеешь. Твоего
доктора я сгною в шахте, а вздумаешь жаловаться рудничному начальству -
отправишься за ним следом. Ты меня знаешь. Сержант Арбузов слов на ветер не
бросает.
Шурка тогда испугалась по-настоящему. Его звериный нрав знали все.
Сестренку я очень любила и поэтому, не думая ни минуты, в тот же день, как
получила от нее письмо, выехала на рудник, к ней на подмогу. Дурочка я, чем
могла помочь ей шестнадцатилетняя девчонка?
А сержант Арбузов, как рассказывала Александра, тем временем начал
приводить свой замысел в исполнение. Он отправлял Алексея в самые опасные
забои, где еще не были установлены крепи. Травил собакой, несколько раз
избивал до полусмерти, и, скорее всего, он довел бы начатое дело до конца
еще до моего приезда, но тут вышел приказ, по которому почти половина
заключенных переводилась на положение вольных поселенцев. В эти списки
попал и Алешка Синицкий. Если мне не изменяет память, то случилось это
весной сорок девятого года, буквально за несколько дней до моего приезда.
Наконец-то мы вздохнули свободней. Алексея назначили вторым врачом
рудничной больницы, Шурочку старшей медсестрой, а меня сестрой по уходу за
больными.
За гроши мы купили старую развалюху на окраине села, летом ее немного
подремонтировали и зажили вполне терпимо. Мы даже начали строить кое-какие