"Михаил Петров. Адмирал Ушаков [И]" - читать интересную книгу автора

нельзя правду писать.
- Почему нельзя?
- А потому что нельзя. Те, что душевную болезнь ему учинили, рядом с
государем стоят, государь-то верит им, а не ему. Пожалуется на них, тогда
уж совсем съедят...
Арапов согласился:
- Пожалуй, правильно. На Петербург это похоже. Здесь съедят запросто.
- Истинный крест! Батюшку нашего, Федора Федоровича, уже давно есть
начали. Всю жизнь едят, как адмиралом стал. Не ко двору пришелся.
Выговорившись, Федор пошел спать. Арапов остался в столовой почитать
газету. Но попробуй сосредоточиться, вникнуть в смысл читаемого, когда
рядом слышатся беспокойные шаги человека, за которого мучительно больно,
которому очень хочется помочь, но не знаешь, чем и как. Опустив газету на
колени, Арапов ждал, когда шаги наконец затихнут. Но шаги не затихали.
Адмирал все ходил и ходил...


* * *

Федор сказал правду: Ушаков находился в немилости уже много лет.
Семена опалы взошли еще на заре его службы, когда он в чине капитана
второго ранга с флотской командой прибыл на Черное море, в Херсон.
На первых порах все шло хорошо. Начальство его хвалило,
товарищи-сослуживцы им восхищались. В то время в Херсоне свирепствовала
чума, и он, не щадя себя, бесстрашно боролся с этой заразой. За все
содеянное был награжден тогда орденом Св. Владимира 4-й степени.
Служба в Херсоне сблизила его с влиятельными офицерами Мордвиновым и
Войновичем. По своему характеру Ушаков не был похож на этих господ. И
Мордвинов, и Войнович были людьми богатыми, любили сорить деньгами, не
пропускали ни одного бала. Ушаков же, угловатый, "лапотный", как говорили
о нем за глаза, для балов не подходил. В Морском кадетском корпусе, где он
учился, уроки танцев занимали место в одном ряду с другими предметами, но
он так и не усвоил их по-настоящему, как не усвоил и уроки французского, и
если он был выпущен из корпуса четвертым по списку, то потому только, что
лучше других изучил военные науки, кои там преподавались. Угловатость,
"лапотность" делали его в глазах знатных сослуживцев человеком, с которым
можно не церемониться. Войнович, носивший титул графа, держался с ним
покровительственно, как добрый барин с непутевым сородичем, над которым
при случае не грех и посмеяться, называл при всех "мой бачушка".
Человек этот был родом из Черногории, на русскую службу нанялся еще в
1769 году, во время русско-турецкой войны. Ему довелось принять участие в
Синопском сражении, закончившемся потоплением почти всего турецкого флота.
В том сражении он ничем особым не отличился, но само участие в нем давало
ему повод бравировать перед прочими офицерами, особенно перед теми, кто
еще не нюхал пороха. Словом, граф был на виду, судьба к нему спиной не
поворачивалась.
В Херсоне Войновичу была предоставлена честь возглавить команду
первого черноморского линейного корабля "Слава Екатерины", вооруженного
семьюдесятью четырьмя пушками. После спуска первенца на воду и торжеств,
связанных с этим событием, граф устроил званый обед, на который в числе