"Борис Петров. Сибирские были-небыли (рассказы) " - читать интересную книгу автора

Уместно будет в нашем случае порассуждать и на такую тему, как ночные
страхи. Спросите себя: чего современному человеку бояться ночью? (Имеется в
виду - в лесу! На городских улицах все знают, какие нынче опасности.) Но
всегда, как отойдешь от костра, темень становится особенно густой. Чернота
липко окутывает, забирает под свою власть.
Однажды мы с отцом приехали куда-то далеко-далеко, в заречные вятские
леса, на телеге по узкому колдобистому проселку. Как-то неожиданно в густых
зарослях показалась бревенчатая стена избушки, да не с крыльца и окон, а
задняя ее сторона. Это была пасека. Перед окнами на открытой солнечной
лужайке пестрели разноцветные ульи, гудели пчелы, но со спины, из тени, как
я ее увидел, избушка представляла такое впечатление, будто курьи ноги из-под
нее убрали только ради маскировки, чтобы нас сразу не напугать.
Хозяином пчельника оказался дед чувашин со светлой бородой, темными
глазами и в какой-то допотопной войлочной шляпе. Сотовый мед был чудо пахуч
и золотист, хозяин приветлив, но меня не покидало ощущение, что здесь с нами
обязательно должно было произойти какое-нибудь чудо. Днем мы с нашей легавой
собакой Лорой искали (и успешно!) тетеревиные выводки, а когда стемнело...
Я теперь и не помню, зачем пошел на ту глухую сторону избушки. И
почему-то уже ночью, когда темнота установилась густая, как смола. Я ощупью
сделал несколько шагов по узкой тележной колее, по которой мы приехали,
завернул за угол и... замер, как вкопанный.
Передо мной полыхал на земле молчаливым голубоватым огнем ворох
небесных звезд. Как будто это наш дед-пасечник, тайный волшебник, собрал их
с неба (то-то и темень!), притащил целый мешок и до времени, когда
понадобятся, вывалил в кучу за углом своей избушки. Да-да, я был так же
поражен открывшейся картиной, как если б вдруг звездное небо возникло у меня
под ногами.
И еще это было, словно большой костер, только он горел холодным
голубоватым огнем, языки колдовского фосфорического пламени не плясали -
тихо светились; вернее, как будто костер уже прогорел. И теперь переливалась
огнями куча холодного жара, только мерцала она неестественным бледно-синим
огнем.
Я долго боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть видения, неотрывно
смотрел на него, не веря себе, затем осторожно приблизился, опустился на
колени, с опаской прикоснулся кончиком пальца. Сине-голубой таинственный жар
не исчезал. Я, чуть дыша, попробовал подобрать один "уголек" - он так же
ярко светился на моей ладони. Поднес к лицу... Это была легкая, чуть
влажноватая и мягковатая на ощупь гнилушка. Она освещала своим сказочным
светом все пространство мальчишеской пригоршни.
Днем я увидел, что такое фантастически светилось в темноте. На самой
обочине узкой дороги торчал трухлявый пень. Вернее сказать, не на обочине, а
на самом повороте колеи, так что тележные колеса своими железными ободьями
всякий раз на него наезжали и размолотили в кучу обыкновенных желтоватых
щепок-гнилушек. Но когда наступала ночь!..
Ах, какие они были в годы моей юности, эти летние ночи... Как будто
одушевленные и, главное, полные смутных таинств, бессознательных страхов,
мерещившихся всюду страстей-ужастей. Идешь и все время ощущаешь спиной и
затылком, что сзади кто-то крадется, подсматривает за тобой. Вдруг
остановишься, чтобы застать его врасплох... Тихо вокруг. Настороженно
всматриваешься в черные силуэты, вслушиваешься в неясные шорохи. Да если