"Джефф Питерс. Великолепная семерка (Вестерн) " - читать интересную книгу автора

богатый город, и жители его утопают в роскоши, а на женщин просто глазам
больно смотреть. И как ты думаешь, что нашли мы в их церкви? Думаешь,
золотые подсвечники и полную дароносицу? Ты жестоко ошибаешься, друг мой,
жестоко! Медные подсвечники - вот и все, что мы увидели в их церкви!
- Ничего, - вставил Сантос, ухмыляясь, - мы и медные прихватили.
- Прихватили, но я не об этом, - повернулся к нему Кальвера,
нахмурившись. - Я хотел, чтобы мой друг Сотеро увидел, как мало теперь люди
боятся прогневить Господа.
- Это я и так вижу, - не удержался Сотеро.
- Ах, ты видишь?! - Кальвера вспыхнул и влепил лавочнику звонкую
пощечину. - Так закрой глаза, чтоб не видеть! Нет, ты только посмотри,
Сантос, он видит! Он еще смеет меня осуждать!
В ярости он вскочил и навис над посеревшим лавочником:
- Я защищаю его от солдат, а он смеет меня осуждать! Я должен
заботиться о своих людях, дать им кров, еду, одежду, а он смеет меня
осуждать! Тяжелые времена настали для нас, за каждую крошку надо драться, а
он смеет меня осуждать!
Он добавил пару пощечин для убедительности и встал из-за стола,
прихватив оставшиеся сигары из стаканчика. Сотеро стоял в той же позе, в
какой застигла его первая пощечина, и даже лицо его словно окаменело. Один
глаз остался зажмуренным. Вторым, полуоткрытым глазом Сотеро, не
поворачивая головы, следил за своим вспыльчивым гостем. Заметив это,
Кальвера поглядел на хозяина так, что бедный лавочник зажмурил оба глаза и
опустил голову.
- Вот так-то, драгоценный друг мой Сотеро, - удовлетворенно произнес
Кальдера. - По коням!
Бандиты, нагрузив лошадей, съезжались на площадь, а крестьяне
обреченно и безучастно смотрели, как безвозвратно ускользают от них плоды
их долгих и тяжких трудов. Маисовая мука, из которой можно было напечь
столько вкусных лепешек и порадовать детей в праздник, теперь достанется
чужакам, грязным и ничтожным пришельцам, которые не работали ни одного дня
в своей грязной и ничтожной жизни...
Кальвера забрался в седло и приготовился произнести прощальную речь:
- Мы еще вернемся в эту чудесную деревню. Да, друзья мои, тяжелые
времена настали для всех нас...
Его речь, обращенная к оцепеневшей толпе, была прервана криком: "Вор!
Убийца!". Из толпы вырвался здоровяк в белом и, размахивая мачете, кинулся
к главарю бандитов.
Между ним и Кальверой было два десятка шагов. Он не успел пробежать
даже половины расстояния. Кальвера навел на него свой блестящий револьвер и
прищурил один глаз, тщательно целясь. Крестьянин, словно зачарованный
блеском оружия, замедлил бег, но тут же замахнулся своим мачете, явно
собираясь метнуть его и опередить противника...
Громко и раскатисто ударили два выстрела, и в толпе вскрикнули
женщины. Крестьянин охнул, выронил мачете и, сделав несколько неуверенных
шагов на подгибающихся ногах, тяжело рухнул на землю лицом вниз. На его
спине ярко краснели два пятна. Они быстро расплывались, просачиваясь сквозь
белую ткань и сливаясь в одно большое пятно.
К упавшему подбежала женщина и принялась обнимать его, причитая:
- Убили! Нет! Рафаэль! Рафаэль!