"Богдан Петецкий. Только тишина " - читать интересную книгу автора

удается без хлопот поймать пеленг родимой базы.
- Говорит Онеска. День добрый, Орнак. День добрый, Алеб. Сейчас мы
увидимся. Мне крайне жаль...
Я без угрызений совести захлопнул дверь шлюза. Голос профессора дошел
до нас, когда мы находились уже в тамбуре. И я не видел причин, по которым
следовало бы подождать, пока он там кончит. Все указывало, что на это ему
потребуется немало времени.
Эластичный коридор, который через несколько секунд после посадки
соединил люк "Дины" с выдвинутым тамбуром станции, вопреки опасениям
Тарроусена не был поврежден. Мы шли не торопясь, останавливаясь через каждые
несколько шагов, чтобы проверить показания датчиков. Сигнал тревоги не
прозвучал ни разу.
Зато автомат сшлюза функционировал словно официант-человек. Мы постояли
добрые три минуты, повторяя вызов, пока наконец-то на стене не обрисовалась
подкова люка. Она медленно поползла в сторону, сухо скрежеща, словно в ее
механизме было полным-полно песка. А вот за нами закрылась столь
стремительно, что я едва успел отскочить.
Далее все шло нормальной чередой. Наросы выровняли давление и очистили
атмосферу. Очевидно, возможность аварии принимали тут всерьез.
На это ушло несколько минут. Камера шлюза была рассчитана на прием
многочисленного экипажа и пассажиров крупного транспортного лайнера.
Наконец перед дверью в холл загорелся зеленый огонек. Дверь исчезла в
толще стены, и мы узрели Тарроусена. Он стоял прямо перед нами, загораживая
проход. Выражение его лица прекрасно свидетельствовало о том, сколько
самообладания ему потребовалось, пока он терпеливо разглядывал поверхность
двери, порог которой нам предстояло переступить.
- Ну, наконец-то, - произнес он и протянул руку. Сделал он это так,
точно эти девять лет мы проразвлекались в садах иорданских.
Я пожал его руку, упрятанную в жесткой, точно подогнанной перчатке, и
пригляделся повнимательнее.
Он был последним человеком, с которым я разговаривал перед стартом.
Что, впрочем, понятно, поскольку он руководил отрядом пилотов с незапамятных
времен, по крайней мере, для меня незапамятных.
Девять лет сделало свое. Его волосы побелели, морщины возле губ
превратились в глубокие борозды. Он был в полном вакуум-скафандре. Со шлемом
под мышкой он выглядел пилотом, готовым отправиться в патрульный полет. Он
улыбнулся, пожимая руку Алебу, но его но его глаза скользили по стенам
коридора, словно он в любое мгновение ожидал удара метеорита.
- Ладно, пошли, - произнес и остсушил в сторону. В его голосе
прозвучало облегчение.
Мы без слова обогнули его и направились в сторону кабин. Коридор не был
освещен, и чуть погодя я привычно потянулся к шлему, чтобы включить
вмонтированную в него точечную лампу.
- Мы перешли на собственное обеспечение, - раздался у нас за спиной
голос Тарроусена. - Экономим...
Прозвучало это, должно быть, забавно. Я невольно скривил губы.
- В самом деле? - бросил Алеб тоном вежливого удивления.
Вот уже несколько десятков лет все орбитальные объекты, так же,
впрочем, как и большинство транспортных ракет в первой планетарной зоне,
получали энергию с Земли. Лазерные эмиторы, собранные в шесть батарей,