"Энн Пэтчетт. Заложники " - читать интересную книгу автора

считал ни бизнес, ни дипломатию, ни укрепление дружбы с президентом, как об
этом позже напишут в газетах. Господин Осокава вообще не любил
путешествовать и не был знаком с президентом. Свои намерения - или, вернее,
отсутствие таковых - он выразил вполне ясно. Он совершенно не собирался
строить здесь завод. Он бы никогда не согласился на путешествие в чужую
страну, чтобы праздновать там свой день рождения в присутствии людей, с
которыми даже не был знаком. Он никогда не любил его праздновать и со
знакомыми, а уж этот свой пятьдесят третий день рождения вообще считал
датой, не заслуживающей внимания. Он успел отклонить с полдюжины приглашений
этих самых людей на этот самый прием, когда вдруг они пообещали ему
присутствие Роксаны Косс.
Но если предлагается такой подарок, как можно от него отказаться? Не
имеет значения, что это далеко, некстати и может быть превратно понято. Кому
под силу ответить на подобное предложение "нет"?

Но сперва вспомним другой день рождения, одиннадцатый, тот самый, когда
Кацуми Осокава впервые в своей жизни услышал оперу. Это была опера Верди
"Риголетто". Отец привез его поездом в Токио, и под проливным дождем они
вместе отправились в театр. Стоял конец октября, 22-е число, так что ливень
был холодным, и улицы покрывал сплошной слой разноцветных опавших листьев.
Когда отец с сыном наконец приехали в токийский Метрополитен-холл, их одежда
была сырой, несмотря на плащи. Отсырели даже билеты в бумажнике отца. Их
места нельзя было назвать лучшими, но, к счастью, вкусы обоих еще не
отличались взыскательностью. В 1954 году деньги стоили еще очень дорого,
билеты на поезд и в оперу составляли сумму невообразимую. В другую эпоху
ребенок вряд ли осознал бы это, но тогда, всего через несколько лет после
войны, дети гораздо лучше разбирались в проблемах взрослых и, как правило,
прекрасно понимали то, что недоступно детям сегодняшним. В тот вечер отец с
сыном долго поднимались по лестнице к своему ряду, стараясь не глядеть вниз,
в разверзшуюся под ними головокружительную пустоту. Они кланялись и просили
прощения у всех, кто вставал, чтобы уступить им проход по ряду, и наконец
откинули сиденья и опустились на свои места. Они пришли очень рано, но
другие явились еще раньше, потому что роскошь спокойно посидеть в таком
прекрасном месте была включена в цену билета. Они не разговаривали друг с
другом, отец с сыном, они ждали начала спектакля, и вот наконец свет погас и
откуда-то снизу зазвучала музыка. Из-за занавеса вышли крошечные человечки,
настоящие букашки, и начали открывать рты. Вместе с их голосами все
пространство вокруг них наполнилось тоской, страданием и беспредельной,
безрассудной и отважной любовью, которая каждого из них поочередно привела к
смерти.
Именно во время этого спектакля опера навеки запечатлелась в сознании
Кацуми Осокавы. Она стала тем посланием, которое было записано на внутренней
стороне его век, и он всякий раз читал его, засыпая. Через много лет, когда
бизнес завладел всей его жизнью без остатка, когда ему приходилось работать
как проклятому на благо страны, все богатство которой в тот период состояло
в тяжелом труде ее граждан, он верил, что жизнь, настоящая жизнь, находит
выражение именно в музыке. Настоящая жизнь остается в полной
неприкосновенности в нотных строчках оперы Чайковского "Евгений Онегин", в
то время как обычные люди должны ежедневно выходить в мир и исполнять в нем
свои тяжелые, изматывающие обязанности. Разумеется, он осознавал (хотя