"Антон Первушин. Операция "Испаньола" [B]" - читать интересную книгу автора

когда-нибудь достойную пару: "Если денег нет, какая ж тут любовь?"

В общем, не было у столпившихся на КПП офицеров повода для веселья. И все
шло к тому, что это безрадостное сборище закончится грандиозной пьянкой "по
черному", где под "шпагу" или "шило" - сэкономленный на "рискованных[4]"
посадках и протирке контактов спирт - эти офицеры будут нецензурно ругать
правительство вкупе с президентом, обещать уволиться в запас, потому что
так дальше нельзя, потому что терпение уже кончилось, потому что дураков
нет за "спасибо" работать, потому что потому...

- Едет! - воскликнул капитан Никита Усачев.- Едет, мужики!..

Все сразу зашевелились. Из домика КПП выскочил рядовой второго года службы
Митя Фатюхин, рысцой подбежал к воротам. На последнем - прямом, как стрела
- участке узкой грунтовки, ведущей к части 461-13 "бис", действительно
появился грузовик марки "ЗИЛ" с кузовом, поверх которого был натянут
брезентовый тент. Номеров отсюда видно пока еще не было, но народ и так
знал, кто на нем едет. В часть возвращался ее командир, майор Громов,
отбывший еще утром в Печенгу[5] за продовольствием и, возможно, зарплатой.
От того, с какими вестями он вернется, зависело уже не просто умонастроение
отдельных офицеров самого северного из подразделений ВВС, но и
существование этого подразделения в целом,

- Едет, едет!

Грузовик приблизился к контрольно-пропускному пункту и остановился, не
доезжая пары метров, хотя шлагбаум был поднят. Правая дверца кабины
открылась, и на асфальт спрыгнул Константин Громов, майор и бессменный
командир части 461-13 "бис". Одет он был в выходную форму офицера ВВС,
несколько помятую после дороги. Сделав водителю отмашку рукой, после чего
грузовик тронулся, заезжая на территорию, Громов направился к офицерам.

- Что за митинг? - осведомился он недружелюбно. - Вам что, товарищи
офицеры, заняться больше нечем?

Он мог сказать что угодно. Например, "Сегодня отличная погода!". Или: "Мой
дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог..." Любая фраза, будь
она хоть трижды нейтральной и ни к чему не обязывающей, сказанная тоном,
подобным тому, с каким было произнесено: "Что за митинг?", расставляла
последние точки над i.

У Лукашевича опустились плечи. "Господи, - подумал старший лейтенант. - А
ведь это действительно конец".

К Громову подошел Стуколин.

- Что случилось, товарищ майор? - спросил он.

- Ничего, - ответил Громов, глядя куда-то поверх голов. - Ни-че-го! В
том-то и дело.