"Аркадий Алексеевич Первенцев. Володька - партизанский сын" - читать интересную книгу автораглазами поджарые бараны высокогорных пастбищ. Привыкшие к альпийским лугам и
безмолвию, они не понимали прелести базарной сутолоки, блеяли и поворачивали удивленные сухие головы. Карачаевки торговали так называемым айраном, выдавливая это вкусное кислое молоко из коричневых бурдюков, доставленных в долину на низкорослых ослах. За слепцами двигалась орава мальчишек. Пелипенко устал закатывать очи и притворяться немощным. Он был потен и зол. Уйдя с базара, они снова попали к собору к концу обедни. Замешавшись в празднично разодетую толпу, они протиснулись как раз к тому времени, когда из церкви, сопровождаемый пасхальным трезвоном колоколов вышел сам генерал Шкуро. Казаки генеральского конвоя сдерживали напор, но все же Шкуро вскоре оказался в плотном кольце любопытных. Пелипенко, будучи на полголовы выше всех, сумел разглядеть генерала. Шкуро был затянут в серую черкеску. Оружие было выложено слоновой костью. Рукава черкески были широки и подвернуты почти до локтя, обнажая шелковый бешмет. Генерал походил на обыкновенного казачьего вахмистра. Держал себя с нарочито подчеркнутым достоинством и грубоватой натянутостью. Сопровождающий его атаман отдела генерал Басманов блестел крестами и медалями, добытыми еще в Маньчжурии во время усмирения восставших китайских крестьян. Черкеска черного сукна была расшита. Бешмет настолько затянул шею, что лицо атамана налилось кровью. Был грузен Михаил Басманов; говоря со Шкуро, нагибался всем корпусом и, видимо" стеснялся ломать спину перед этим неказистым, бесцветным выскочкой, взлетевшим, как фейерверк, на вершину Шкуро медленно продвигался. Он недовольно морщился и был беспокоен. По пути отвечал на незначительные вопросы станичников об успехах на фронте, о предполагаемом призыве в армию трех годов. Вопросы ему, очевидно, надоели, и он отвечал быстро, резким, срывающимся голосом. Володьке, как он ни тянулся, не был виден Шкуро, но его самоуверенный голос раздражал Володьку, и его так и подмывало сделать генералу неприятность. Когда Шкуро, в ответ на чей-то вопрос, зло обозвал Кочубея большевистским выродком, Володька не выдержал и звонко выкрикнул: - Ваше превосходительство, правда, что вы поймали Ваню Кочубея? Кругом притихли. Басманов выпрямился, грозно метнул глазами. Какой-то солдат в зеленых обмотках, больно ущипнув Володьку, дернул его и поставил за свою широкую спину. Пелипенко, сверкнув фарфоровыми белками, застыл. Гроза миновала. Басманов нагнулся к Шкуро, и тот, сдвинув выцветшие брови, резко бросил: - А меня поймал Кочубей? - Никак нет, ваше превосходительство! - поспешно рявкнули конвойные казаки и вперебой кой-какие старики. - Ну, так и я его. Ускорив шаги, Шкуро подошел к фаэтону, отстранил истеричных дам, пытавшихся поцеловать полы его черкески, и покатил к дому по дороге, раздвинутой конным конвоем. Не успел лакированный задок фаэтона скрыться за акациями, как площадь окружили казаки-черноморцы. |
|
|