"Аркадий Алексеевич Первенцев. Володька - партизанский сын" - читать интересную книгу автора

глазами поджарые бараны высокогорных пастбищ. Привыкшие к альпийским лугам и
безмолвию, они не понимали прелести базарной сутолоки, блеяли и поворачивали
удивленные сухие головы. Карачаевки торговали так называемым айраном,
выдавливая это вкусное кислое молоко из коричневых бурдюков, доставленных в
долину на низкорослых ослах.
За слепцами двигалась орава мальчишек. Пелипенко устал закатывать очи и
притворяться немощным. Он был потен и зол. Уйдя с базара, они снова попали к
собору к концу обедни. Замешавшись в празднично разодетую толпу, они
протиснулись как раз к тому времени, когда из церкви, сопровождаемый
пасхальным трезвоном колоколов вышел сам генерал Шкуро. Казаки генеральского
конвоя сдерживали напор, но все же Шкуро вскоре оказался в плотном кольце
любопытных. Пелипенко, будучи на полголовы выше всех, сумел разглядеть
генерала.
Шкуро был затянут в серую черкеску. Оружие было выложено слоновой
костью. Рукава черкески были широки и подвернуты почти до локтя, обнажая
шелковый бешмет.
Генерал походил на обыкновенного казачьего вахмистра. Держал себя с
нарочито подчеркнутым достоинством и грубоватой натянутостью.

Сопровождающий его атаман отдела генерал Басманов блестел крестами и
медалями, добытыми еще в Маньчжурии во время усмирения восставших китайских
крестьян. Черкеска черного сукна была расшита. Бешмет настолько затянул шею,
что лицо атамана налилось кровью. Был грузен Михаил Басманов; говоря со
Шкуро, нагибался всем корпусом и, видимо" стеснялся ломать спину перед этим
неказистым, бесцветным выскочкой, взлетевшим, как фейерверк, на вершину
чинов и славы.
Шкуро медленно продвигался. Он недовольно морщился и был беспокоен. По
пути отвечал на незначительные вопросы станичников об успехах на фронте, о
предполагаемом призыве в армию трех годов. Вопросы ему, очевидно, надоели, и
он отвечал быстро, резким, срывающимся голосом.
Володьке, как он ни тянулся, не был виден Шкуро, но его самоуверенный
голос раздражал Володьку, и его так и подмывало сделать генералу
неприятность. Когда Шкуро, в ответ на чей-то вопрос, зло обозвал Кочубея
большевистским выродком, Володька не выдержал и звонко выкрикнул:
- Ваше превосходительство, правда, что вы поймали Ваню Кочубея?

Кругом притихли. Басманов выпрямился, грозно метнул глазами. Какой-то
солдат в зеленых обмотках, больно ущипнув Володьку, дернул его и поставил за
свою широкую спину. Пелипенко, сверкнув фарфоровыми белками, застыл. Гроза
миновала. Басманов нагнулся к Шкуро, и тот, сдвинув выцветшие брови, резко
бросил:
- А меня поймал Кочубей?
- Никак нет, ваше превосходительство! - поспешно рявкнули конвойные
казаки и вперебой кой-какие старики.
- Ну, так и я его.
Ускорив шаги, Шкуро подошел к фаэтону, отстранил истеричных дам,
пытавшихся поцеловать полы его черкески, и покатил к дому по дороге,
раздвинутой конным конвоем.
Не успел лакированный задок фаэтона скрыться за акациями, как площадь
окружили казаки-черноморцы.