"Аркадий Алексеевич Первенцев. Люди одного экипажа " - читать интересную книгу автора

баркасов прошли. В устьях стояли до этого... Ночами идут...


...Катер мчался вперед. Виднелись очертания знакомых берегов
прифронтовья. Поднимались на пурпурном закате мыс и далекий шпиль часовни на
противоположной стороне бухты. Докатился отдаленный рокот орудийного
выстрела береговой батареи. Низко над водой возвращался морской ближний
разведчик, свесив поплавки и поблескивая мотором.
- Вот и дошли, - сказал Дубонос Горигляду.
- Первый ваш рейс после ранения прошел благополучно, товарищ командир.
- Вы налет не считаете?
- Заурядная вещь, товарищ командир.
- Вы молодец, Милоч... простите, Горигляд.
Караван вытягивался строго в кильватер Черепанову, который без помощи
лоцмана знал проходы в минных полях. "Декабриста" ожидали автомашины,
приткнувшиеся для маскировки под стенами домов, под деревьями. У стоянки
дивизиона сторожевые катера конвоя встречали представители разведки, чтобы
принять пленного немецкого летчика, о котором было сообщено
радиограммой-шифровкой.
Дубонос приставал к борту другого катера, ошвартованного рядом из-за
тесноты пирса. Таким образом, чтобы попасть на берег, нужно было пройти
палубы двух сторожевиков. Команды ошвартованных катеров, зная о поимке
летчика, были на палубах. Пленного вытащили из таранного отсека, помещения
довольно неудобного и узкого, и передали в руки прибывших в порт
представителей нашей разведки. Его усадили в машину и повезли в штаб.
Вечером командир дивизиона, старый приятель Дубоноса по торговому
флоту, говорил ему:
- Ты, кажется, попадешь вовремя к нам. Кое-что предстоит.
За окном комнаты на малом газу урчала машина, быстро разгружали хлеб и
ящики с продовольствием. На веранде кто-то играл на гармонике популярную
песенку "В землянке", и ему негромко подпевали два-три мужских голоса.
Ветер, усилившийся к ночи, загибал край чистенькой занавески и шевелил раму.
Вестовой, широкоплечий малый с размашистыми движениями и добрым лицом,
накрыл письменный стол скатертью, быстро исчез и появился с подносом,
уставленным тарелками с салатом из помидоров, консервированной колбасой и
холодной кефалью.
- Ты знаешь, Петро, - сказал командир дивизиона, - вот за этим столом,
помню, мы не одну ночь просидели с Цезарем Куниковым, когда он готовился к
десантной операции на Мысхако. Вот был человек! Все должен был вызнать, все
расспросить, все вынюхать. Рисковал обдуманно. Любил людей Куников, зря не
хотел сжигать...
Дубонос насупился. Эти слова, может быть и не обращенные
непосредственно к нему, прошли холодком по его спине. Снова пришли
воспоминания о погибшем экипаже, о друзьях, унесенных морем. Командир
дивизиона был достаточно умным человеком, чтобы догадаться о причине
перемены настроения своего друга.
- На себя не принимай, Дубонос. Ты в этом случае не виноват. Ты сам
знаешь, у моряков все дела видны, как дробинка на блюде. Ни горок тебе, ни
щелей, ни блиндажей. Знай, тебя никто не обвиняет, и не полоскай себе больше
мозги глупыми мыслями. - Он посмотрел на приятеля, в черных его глазах