"Ник Перумов. Алмазный меч, деревянный меч (Книга первая)" - читать интересную книгу автора

в относительном покое.
Церковь и маги милостиво позволили кое-как торговать загнанным глубоко
под землю гномам, выполнять кое-какую чёрную работу оркам, троллям и
гоблинам, пропускают они на имперские рынки и мрачные караваны кобольдов.
А богомерзкие Дану и эльфы объявлены вне закона. Как и несдавшиеся
хеды, гурры, гарриды. Но эти едва ли по-настоящему понимают, что
происходит, убийцы они и дикие кровопийцы, с ними вели беспощадную войну
ещё Дану, прежние хозяева лесов...
Руки Агаты, не требуя вмешательства головы, всё это время усердно
драили железные внутренности котлов.
- Ты что, уже закончила? - Эвелин придирчиво оглядела оттёртую до
немыслимого блеска сталь. - А вот мы сейчас проверим...
- Эй, вы, там, на головном! - завопили сзади.
Агата подняла голову.
Здоровенный фургон господина Онфима-первого тянула аж шестёрка
запряжённых парами лошадей. На передке восседал Еремей-заклинатель змей;
впрочем, сейчас он не восседал, а как раз напротив, подпрыгивал и
размахивал руками.
- На головном! Помолились ужо, аль нет? Господин Онфим спрашивают! И
еще - слухай сюды! Господин Онфим данку немедля к себе требуют!
- Помолились, помолились, - буркнул Нодлик.
В мутноватом взгляде Кицума, устремлённом на Агату, мелькнуло нечто
похожее на сочувствие.
Хозяин бродячего цирка имел несчастье проснуться слишком рано. Обычно
в пути он продирал глаза не ранее полудня. Молился; после чего брался за
дела. Собственно говоря, это означало неприятности для всех без исключения
артистов, в том числе и для братцев-акробатцев; лишь Смерть-дева, с
энтузиазмом согревавшая господину Онфиму-первому по вечерам постель, могла
чувствовать себя в относительной безопасности.
Здесь, посреди Суболичьей Пустоши, с висящим на плечах Смертным
Ливнем, быть вышвырнутым из фургонов означало верную гибель. Господин
Онфим и так был в ярости оттого, что добрую четверть сезонной прибыли
пришлось отдать острагскому магу, наложившему на лошадей заклятье
неутомимости.
Девушка-Дану скользнула за борт фургона, точно стремительная ласка. В
её движениях сквозила нечеловеческая гибкость и плавность, казалось, она
не бежит, а течёт, точно ручеёк.
Обернувшийся Троша проводил Агату долгим взглядом и со вздохом
причмокнул губами.
- Ну достанется ж сейчас этой стерве! - злобно хихикнула Эвелин. - Так
я не пойму, мы что, без завтрака остались?
- Переживёшь, - бросил невозмутимый Кицум. Как ни странно, он не
торопился прикладываться к бутылке - то ли запасы и вправду иссякли, то ли
ему во сне явился сам святой Сухорот, ненавистник пьющих.
Эвелин скривилась, однако смолчала - они как-то попытались вместе с
Нодликом устроить клоуну "тёмную". Жонглёр отлёживался неделю, а Эвелин
пришлось изрядно раскошелиться, чтобы чародейка-косметичка исправила ей
известную асимметрию физиономии. Больше задевать Кицума они не решались.
Гнев свой женщина немедля выместила на Нодлике. Втянув голову в плечи,
тот принялся за стряпню.