"Анри Перрюшо. Поль Гоген " - читать интересную книгу автора

поступил. "Так это ты нанялся вместо меня? Послушай-ка, возьми эту коробочку
и письмецо и не посчитай за труд отнести по этому адресу". Поль бросил
взгляд на конверт: "Мадам Эме, улица Оувидор". А бывший ученик лоцмана
продолжал: "Она славная женщина, а я особо рекомендовал тебя ей. Она моя
землячка из Бордо". Это было еще одно доброе предзнаменование.
Плавание прошло великолепно. Попутные ветры сопровождали "Лузитано",
который при сильном бризе делал до двенадцати узлов. Поль был очарован
гаванью Рио. Как только его отпустили на берег, он помчался на улицу
Оувидор. Улица Оувидор с ее роскошными магазинами, ателье и мастерскими
искусственных цветов, которые делались из перьев, была одной из самых
оживленных артерий городе. Девушки, служившие в этих магазинах - многие из
них были француженки, - славились своим легкомыслием. Мадам Эме из Бордо,
тридцатилетняя певичка, исполнявшая первые партии в опереттах Оффенбаха, не
опровергла галантной славы улицы Оувидор. "Ну-ка дай взглянуть на тебя,
малыш! да ты красавчик!" И она самым радушным образом приняла молодого
матроса, который провел с ней "восхитительный" месяц.
"Я так и вижу, как она в богатом наряде выезжает в двухместной карете,
запряженной норовистым мулом. Все наперебой за ней ухаживали, но официальным
ее любовником в ту пору считался сын русского императора, который проходил
службу на учебном корабле. Он тратил на Эме такие деньги, что капитан
корабля обратился к французскому консулу, чтобы тот как-нибудь осторожно
вмешался в дело.
Наш консул вызвал Эме к себе в кабинет и весьма неуклюже стал ей
выговаривать. Эме не рассердилась, а рассмеялась и сказала ему: "Дорогой
консул, я вас слушаю с превеликим восхищением и думаю, что дипломат вы,
наверное, очень хороший, да только по бабьей части вы ни черта не смыслите".
И ушла, напевая:
"Зачем, Венера, ты меня
Толкаешь на стезю греха?"
Меня Эме очень быстро толкнула на стезю греха. Как видно, почва была
благоприятная, потому что я стал настоящим распутником.
На обратном пути мы взяли на борт много пассажиров, среди них
толстушку-пруссачку. Тут настал черед капитана влюбиться, он всячески ее
обхаживал, но без толку. Мы с пруссачкой нашли прелестное гнездышко в
помещении, где были сложены паруса и которое выходило в каюту под лестницей.
Безудержный враль, я наплел ей кучу небылиц, а она, по уши в меня
влюбившись, во что бы то ни стало хотела увидеться со мной в Париже. Я дал
ей адрес - улица Жубер, у Ла Фарси[19].
Гадко, конечно, меня некоторое время мучила совесть, но не мог же я
пригласить ее к своей матери!"
Подобные любовные похождения могут дать пищу пикантным воспоминаниям,
когда на склоне лет мужчина перебирает их со снисходительной усмешкой. Но
что они дают уму и сердцу? Ничего. В лучшем случае, минутный подъем, в
котором как бы продолжается радостное возбуждение, связанное с отъездом. И
вскоре радостный смех Гогена умолк. Поль опять стал прежним молчаливым
юношей.
Жизнь на море не принесла Полю удовлетворения. Океан многое обещает, но
не выполняет своих обещаний. Он сначала дает, а потом отбирает обратно. Ты
приезжаешь в порт, потом снова снимаешься с якоря. Жизнь моряка бродячая
жизнь, и порты для него лишь временные остановки. А сын Алины, юноша,