"Евгений Андреевич Пермяк. Бабушкины кружева (сборник) " - читать интересную книгу автора

Двоеданов хватил большую кружку изюмовой и сказал:
- Не о нас с тобой речь идет. О Трофиме с Настей. Зачем незнайкой-то
прикидываться? Все ведь понимают, зачем мы в трех кошевках пожаловали.
Степанида не нашла сразу нужный ответ и принялась обносить гостей
рыбным пирогом. А потом сказала:
- Кузьма Пантелеевич, это, конечно, для моей сухопарой Настьки большая
честь. Только ей, наверно, подумать надо до того, как с таким конем в один
воз впрягаться...
- А что думать-то? - удивился Двоеданов. - Я уж все придумал и все
прикинул до последней мелочи. И за нее, и за тебя.
- Это как же? - спросила Мокшариха. - Как же ты мог в мою голову
влезть?
- А вот так и влез, - ответил Двоеданов. - Думаешь, я не знаю, что
наша семеюшка не по Настеньке? Знаю. Думаешь, не знаю, что тебе без Насти,
бобылкой, жить тоже не тае? Знаю. Знаю и устраняю все это. Отделяю Трофима.
Новый дом для него приглядел. А в этом доме ты ли при них, они ли при
тебе... и так и этак хорошо.
- Спасибо тебе, Кузьма, что ты и обо мне подумал, - поклонилась
Степанида. - Только мой-то дом куда?
- А я именно о нем подумал. Знал, что ты про него спросишь. Знал, что
тебе горько будет свое гнездо покидать, поэтому и решил купить не у
кого-то, а у тебя для тебя да для Настеньки с Трофимом твой дом. И ему
будет не совестно въезжать, и тебе не обидно зятя принимать.
Такого поворота Степанида явно не ожидала. Такие условия сватовства
трудно было услышать от кого-либо.
- Так не молчи хоть, - напирал Кузьма.
- Хмельна я что-то ныне, - отговорилась Мокшарова. - То ли от своей
бражки, то ли от твоего посула. Очухаюсь ужо, тогда и поговорим, -
обнадеживающе закончила Мокшариха.
И Настя, будто довольная поворотом дела, стала зазывать в пляс. И всем
стало ясно, что свадьба предрешена.
Двоедановы уехали после полуночи. А на другой день явились новые
гости. Новые сваты. Тычкины. Я знавал их. Очень хорошая и крепкая семья.
Они сватались степеннее, соглашаясь ждать ответ по усмотрению Степаниды
Кузьминичны.
С этого дня сваты стали приезжать как по расписанию. Что ни день, то
новые гости. И так чуть ли не неделю. На Шошу было страшно смотреть. А
Настя продолжала одарять его ласками, и Мокшариха была так внимательна к
нему, что я отказывался понимать ее. Но как-то она спросила меня:
- Люб тебе, что ли, Шошка?
И я ответил:
- Как брата родного люблю.
Мокшариха усмехнулась:
- Как брата любишь, а сделать ничего не можешь. Молчишь да жалеешь.
Разве так жалели в наши годы...
- А как жалели в ваши годы? - спросил я.
- Да так, что и овцы целы бывали, и волки довольны. Шошка-то ведь
овечка. А я, по твоей мере, наверно, в волчихах хожу... Вот ты бы взял да и
помирил нас. С тебя и взятки гладки.
- Знал бы, как это сделать, ничего бы не пожалел...