"Евгений Андреевич Пермяк. Бабушкины кружева (сборник) " - читать интересную книгу автора

кофту, расправила полурукавье на добротной холщовой рубахе и начала
одеваться.
На старухе появилась семиполосная кашемировая юбка цвета темной вишни.
Надевая ее, она заметила Федору:
- Держится еще на мне, не спадывает.
А тот шуткой на шутку:
- На тебе ли, Степанида? А не на пятке ли юбок, что ты понавздевала на
себя для басы, для красы, для мягкости!
Степанида Кузьминична ласково огрызнулась: "Тьфу тебе!" - и стала
надевать светло-вишневую блестящую сатиновую кофту. Расправив воланы
рукавов, она вынула из сундука цветастый полушалок и ушла в другую горницу,
явно не желая показаться перед Федором простоволосой.
А я сидел себе, покуривая да будто перебирая бумаги в своей сумке,
наблюдал стариков.
Мокшариха вернулась в полушалке. В новых валяных котах. Помолодевшая.
Повеселевшая.
- Все еще ношу твою памятку, Федор. Видно, ты в них тайное слово
закатал, - кивнула она на коты. - Как заговоренные. Насте нынче скатай
такие. Мягко ей в них будет ходить по двоедановскому-то крашеному полу.
- Выходит, значит, Настенька? - спросил Федор.
- Время уж. Двадцатый. И то заневестилась...
- За которого? За рыжего Боровка или за Косую Сажень? - снова спросил
Федор.
- А ты откуда, Федор, двоедановских ребят знаешь?
- Не одни, чай, Мокшаровы в пимах ходят, катывал я их и Двоедановым.
- И как они тебе?
- Верткая семеечка. Умеет старый Двоеданов ветер нюхать. Колчака,
сказывают, встречал с иконами, Красную Армию - со знаменами. Немого батрака
усыновил, чтобы по налоговому списку в середняках удержаться. И не
прискребешься. Теперь Настину красоту худородному сыну выглядел. Тоже не
прискребешься...
- Будет тебе... чего не надо! - прикрикнула Мокшариха на
расходившегося Федора. - Хвати лучше с дороги-то. Давно она тебя на божнице
ждет. На полыни настоянная. - А потом, посмотрев на меня, старуха
разъяснила: - Пимокаты - они не одну шерсть валяют. Тенета тоже плетут... И
что в том плохого, коли Двоедановы немтыря Тишку усыновили да на принятой в
дом племяннице его оженили? Живет он как сын, а она - как дочь...
- Живет как дочь, только ее детки не в отца, а в дедку. Точь-в-точь в
Кузьму Пантелеевича...
- Тьфу! - еще раз плюнула Мокшариха и побежала, услышав веселый смех
Насти, на кухню. - Настька! Ты что зубы скалишь? Брысь от нее, шерстобит!
Она же без трех минут мужняя жена...
Пока на кухне Мокшариха беззлобно распекала Настеньку, Федор привычно
сунул руку за икону и добыл бутылку с полынной настойкой.
- Ото всего лечит! - сказал он, приглашая меня к столу. - Не худо,
парень, с морозца-то.
Я не отказался.
И пока гоношили самовар, пока добывали из печи утренние блины, пока
грели мороженые калачи, мы ополовинили штоф. И когда Федор выяснил, что у
нас с ним о Двоедановых "общие точки" и что я, по его мнению, оказался со