"Фрэнк Перетти. Тьма века сего " - читать интересную книгу автора

сбору продуктов для нуждающейся семьи, приглашение присмотреть за детьми и
просьбу молиться за больного миссионера. Было здесь и написанное крупными
буквами напоминание о собрании членов церкви в следующую пятницу. На
другой стене висел отчет о сборе пожертвований, которые значительно
уменьшились за последнюю неделю, так же, впрочем, как и число прихожан: от
шестидесяти одного до сорока двух.
Пришельцы пошли по наклонному узкому проходу вдоль опрятных рядов
темнокоричневых деревянных скамей в переднюю часть зала, где слабый свет
софита освещал скромный крест над баптистерием. В середине подиума,
покрытого сплошным потертым ковром, находилась маленькая кафедра с лежащей
на ней открытой Библией. Обстановка была простой, скорее практичной, чем
элегантной, что свидетельствовало то ли о непритязательности, то ли о
скупости прихожан.
Затем незнакомцы услышали тихие звуки: глухие, сдавленные рыдания,
доносившиеся со скамьи первого ряда.
Там стоял на коленях молодой человек. "Даже слишком молодой и легко
ранимый", - подумал в первое мгновение светловолосый. Юноша был погружен в
глубокую искреннюю молитву. Он крепко сжал руки и склонил голову на
жесткую скамью. Его лицо являло собой картину скорби, любви и боли. Губы
беззвучно шевелились: молитвы и славословие струились вместе с потоками
слез. Пришельцы остановились возле молодого человека и стали внимательно
наблюдать за ним, обдумывая и взвешивая происходящее.
- Божий воин, - произнес темноволосый.
Его спутник тихо ответил, скорее обращаясь к самому себе, не сводя
глаз с убитого горем, сокрушающегося молодого человека:
- Да, это он, я не сомневаюсь в этом. И даже сейчас молится. Этот
воин стоит перед Господом за людей, за весь город...
- Он проводит тут почти каждый вечер. Высокий улыбнулся:
- Ну, значит, этот человек не так уж слаб.
- Но ведь он - единственный. Он абсолютно один.
- Нет, - покачал головой высокий, - есть и другие. Всегда есть кто-то
еще. Нужно только разыскать их. Его одинокая неусыпная молитва - только
начало.
- Но ведь у юноши будут неисчислимые трудности, ты прекрасно знаешь.
- Журналиста тоже ждут испытания. Да и у нас их будет немало.
- Но мы победим?
Глаза светловолосого снова загорелись.
- Мы будем сражаться.
- Да, мы будем сражаться, - эхом отозвался его друг.
Они встали с обеих сторон коленопреклоненного воина. И в то же
мгновение комната медленно, подобно распускающемуся цветку, стала
наполняться белым светом. Он осветил крест на задней стене и постепенно
проявил цвет и фактуру каждой детали на скамьях, и прежде скромные, почти
убогие предметы алтаря ожили и засветились неземной красотой. Стены
блистали, потертые ковры запылали пестрым пламенем, маленькая кафедра с
резко очерченными контурами теперь казалась высокой и величественной, как
воин на посту. Теперь и сами пришельцы светились белым сиянием. Их одежда
превратилась в блестящие ризы, казавшиеся пылающими в ослепительно ярком
свете. Бронзовые лица сияли, а глаза горели огнем. У каждого на золотом
поясе висел меч в сверкающих ножнах.