"Артуро Перес-Реверте. Гусар (Роман) " - читать интересную книгу автора

бархатную гриву:
- Не подведи меня завтра, дружок. Мишель де Бурмон еще не спал; он
поднял голову, едва Фредерик вошел в палатку.
- Все в порядке?
- Конечно. Я только посмотрел, как там лошади; Удэн хорошо о них
заботится.
- Этот вахмистр знает свое дело. - Де Бурмон ходил проведать лошадей
парой часов раньше. - Будешь спать или выпьешь коньяку?
- По-моему, это ты хотел спать.
- И буду. Но сначала выпью немного. Фредерик достал из седельной сумки
своего друга обтянутую кожей флягу и разлил коньяк в металлические стаканы.
- Там что-нибудь осталось? - спросил Фредерик.
- Пара глотков.
- Тогда оставим их на завтра. Вдруг Франшо не успеет наполнить ее снова
перед выступлением.
Друзья со звоном сдвинули стаканы; Фредерик пил медленно, де Бурмон
проглотил свой коньяк залпом. Как полагается гусару.
- Боюсь, дождь будет, - произнес Фредерик после недолгого раздумья. В
голосе его не было ни тени тревоги; он просто высказал вслух мысль. И все
же, не успев договорить, юноша пожалел о своих словах. К счастью, де Бурмон
повел себя великолепно.
- Знаешь что? - произнес он тоном заговорщика. - Я сам подумал об этом
всего минуту назад, и, признаться, начал беспокоиться: грязь и все такое,
сам понимаешь. Но у дождя есть и положительные стороны; пушечные ядра станут
застревать в мокрой земле, и картечь не сможет бить слишком далеко. Нам
будет трудно драться под дождем, но ведь им тоже... И, чтобы покончить с
этой темой, могу тебя заверить, что в эту пору дожди в Испании редкость.
Фредерик опорожнил свой стакан. Он вовсе не любил коньяк, но гусару
полагалось пить и сквернословить. Коньяк всё еще давался юноше легче
ругательств.
- Дождь сам по себе меня не слишком беспокоит, - откровенно признался
Фредерик. - Какая разница, где умирать: в грязи или на сухой земле, к
встрече со смертью все равно не подготовишься. Конечно, если ты не можешь
управлять своими чувствами, когда они похожи на страх...
- А вот это слово, сударь, - де Бурмон сердито нахмурил брови, подражая
полковнику Летаку, - гусару не пристало произносить, эхем, никогда...
- Разумеется. Я готов взять его обратно. Гусар не знает страха смерти;
а если и узнает однажды, пусть это остается его личным делом, - продолжал
Фредерик, следуя за причудливыми извивами собственных раздумий. - Но как
быть с другим страхом, страхом, что удача изменит тебе в бою, что слава
обойдет тебя стороной?
- А! - воскликнул де Бурмон, всплеснув руками. - Такой страх я уважаю.
- Об этом я и говорю! - пылко заключил Фредерик. - Мне совершенно не
стыдно признаться, что я действительно боюсь - боюсь, что дождь или еще
какая-нибудь проклятая стихия помешает моей встрече со славой. Я думаю... Я
думаю, что смысл жизни человека вроде тебя или меня в том, чтобы бросаться в
бой с пистолетом в одной руке и саблей в другой, с криком: "Да здравствует
Император!" А еще, хотя признаваться в этом немного стыдно, - продолжал он,
слегка понизив голос, - я боюсь... Впрочем, это не совсем подходящее слово.
Не хотелось бы пропасть ни за что, кануть во тьму, ничего не совершив,