"Артуро Перес-Реверте. Испанская ярость" - читать интересную книгу автораврага при СенКантене, разграбили Рим и Антверпен, овладели Амьеном и
Остенде, перебили десять тысяч врагов при взятии Хеммигена, восемь - при осаде Маастрихта и девять - в деле при Экло, причем тогда дрались врукопашную, стоя по пояс в воде. Бич Божий, гнев Господень. И с первого взгляда становилось понятно, почему: наше корявое хмурое воинство, нагрянувшее из выжженных солнцем южных краев, сражалось на враждебной чужбине, где отступать было некуда, а поражение означало уничтожение. Одних привело сюда желание слава, других - намерение покончить с нищетой и голодом, так что известная песенка из "Дон Кихота" была будто про них писана: В полымя да из огня Рвусь не за медали: Были б деньги - здесь меня Только б и видали. Или такие вот старинные и красноречивые стихи: Коль денег нет, седлай - и в стремена! Дерись и в ус не дуй, как говорится. Раздвинутся Кастилии границы Пред грудью боевого скакуна. Ладно. Стало быть, мы раздвигали - и, к слову сказать, долго еще будем раздвигать - границы Кастилии своими клинками и вот сегодня с Божьей ли Аудкерк. Над балконом одного из домов на площади реяло знамя нашей роты; товарищ мой Хайме Корреас отправился искать своих. Я же зашагал дальше, стараясь держаться подальше от нестерпимого жара, и, обогнув полыхающую ратушу, увидел двоих: они торопливо вытаскивали связки книг и бумаг и складывали их на улице. Это было похоже не столько на грабеж - кто ж польстится на книги? - сколько на спасательные работы. Так или иначе, я подошел поближе. Помнится, я уже говорил вам, что в бытность мою столичным жителем познакомился с печатным словом, благодаря дружеским отношениям с доном Франсиско де Кеведо - он подарил мне Плутарха, - занятиям латынью и грамматикой с преподобным Пересом, любовью к произведениям Лопе де Беги и страстью к чтению, которую питал мой хозяин, капитан Алатристе. Одним из тех, кто вытаскивал книги, был голландец средних лет с длинными седыми волосами, одетый во все черное, как пастор, хотя он не был похож на местных священнослужителей, если, конечно, позволительно отнести это слово к тем, кто смущает уши и прельщает души ересью Кальвина, гореть ему, подлецу, в геенне огненной вовеки веков. Я решил, что это какой-то муниципальный чиновник, и прошел бы своей дорогой, если бы мое внимание не привлек второй: когда он появился в дверях с охапкой книг, я увидел на нем форменную красную перевязь, принятую в нашей пехоте. Он был молод, с непокрытой головой, а мокрое от пота, черное от копоти лицо свидетельствовало, что ему уже не раз приходилось нырять в зев жаровни, которую являло собою здание ратуши. Шпага на перевязи, высокие сапоги перепачканы грязью и сажей, рукав колета дымится, а ему вроде бы и дела до |
|
|