"Даниэль Пеннак. Фея Карабина ("Малоссен" #2) " - читать интересную книгу автора

Лежащий у маминых ног пес Джулиус с вывалившимся набок языком сносно
изображает и осла, и вола. Из красивых рамок уверенно смотрят в будущее
дедушки - ну чем не волхвы!
- Да вроде Святого Семейства, Ваше Величество...
На том конце провода молчание, потом скрипучий голос:
- Даю вам две недели, и ни минутой больше. - Пауза. - Но запомните,
Малоссен: не воображайте, что раз вы в отпуске, то не козел отпущения! Вы
козел до мозга костей. И если прямо сейчас кто-то ищет по городу виновника
какой-нибудь крупной гадости, все шансы за то, что выберут вас!

3

И точно: комиссар полиции Серкер, отлитый в кожаный плащ, при
температуре до минус двенадцати ночью и с высоты своего исполинского роста
неотступно глядящий на труп Ванини, искал виновного.
- Я пасть порву этому гаду!
Белое от ярости лицо, черная щетка усов - он был как раз из тех
полицейских, кто говорит такие фразы.
- Я этому гаду пасть порву!
(И повторяют их на разный манер, любуясь собственным отраженьем в
темном зеркале гололеда.)
Возле его ног полицейский в полном обмундировании очерчивал мелом по
асфальту перекрестка контур Ванини и хныкал, как мальчишка:
- Черт, Серкер, по льду не рисуется!
Серкер был еще из той породы полицейских, которых все называют по
фамилии. Не "шеф". И тем более не "господин дивизионный комиссар". А прямо
по фамилии: "Серкер". Серкеру нравилась его фамилия.
- Попробуй вот этим.
Он протянул нож с выскакивающим лезвием, полицейский воспользовался им
как альпенштоком и начертил Ванини асфальтовый костюм. Голова блондинчика
действительно напоминала распустившийся цветок: внутри красный, с желтыми
лепестками и еще как бы алым венчиком по периферии. Полицейского охватили
сомнения.
- Бери шире, - приказал Серкер.
Удерживаемые на расстоянии голубым полицейским кордоном, все зеваки
квартала следили за действиями чертежника. Складывалось впечатление, что
вот-вот пойдет золотой дождь.
- Свидетелей, конечно, нет? - зычным голосом спросил комдив. - Одни
зрители?
Молчание. Клубок жмущихся друг к другу людей с белым ватным дыханьем.
Как мягкий моток мохера. Вот нитки чуть раздвинулись и пропустили вперед
телекамеру.
- Сударыня, он погиб ради вас, - сказал Серкер стоявшей в первом ряду
вьетнамке - крошечной старушке в прямом платье из грубого шелка и
видневшихся из деревянных сандалий толстых мужских носках.
Старушка затравленно взглянула на него, потом, сообразив, что эта
статуя обращается действительно к ней, важно закивала:
- Осень молодой!
- Да, на вашу защиту встает молодежь.
Серкер лицом чувствовал стрекот телекамеры.