"Маргарет Пембертон. Цветок на ветру" - читать интересную книгу автора

Оливии, что императрица напоминает их драгоценную королеву Викторию, но
девушка, как ни старалась, не нашла ни малейшего сходства. Наоборот, по ее
мнению, было нечто злобное, порочное в кукольно-неподвижной фигуре, в
гротескно-длинных ногтях, заключенных в осыпанные драгоценными камнями
специальные футляры. И как бы императрица ни старалась доказать обратное,
Оливия не сомневалась, что та едва выносит весело щебечущих европейских дам.
Девушка облегченно вздохнула, когда аудиенция подошла к концу, дамы
уселись в носилки и слуги понесли их из Запретного города по прямым пыльным
улицам, ведущим в квартал иностранных посольств.
В Пекине, как и в других восточных городах, обычаи требовали, чтобы
люди каждой профессии жили в отдельных кварталах. Ювелиры - на одной улице,
серебряных дел мастера - на другой, седельники - на третьей. Прибывшим в
Пекин дипломатам тоже отвели специальное место. Большие дома посольств
располагались на просторном участке за высокой чугунной оградой. Всего
одиннадцать, если не считать отеля, Русско-китайского банка, отделения
компании "Джардин Матесон", непременного клуба и нескольких жилых домов. Все
вместе занимало площадь примерно в три четверти квадратной мили.
Когда Оливия впервые прибыла в Пекин, ее поразили эти ограды, словно
вставленные друг в друга. Сердцем Пекина был Зимний дворец. Стены Запретного
города окружали его и, в свою очередь, были окружены розовыми стенами
Императорского города, за воротами которого лежали Татарский город,
посольства, кафедральный собор и различные миссии. Стены последнего,
массивные и зубчатые, были сорок футов, как в высоту, так и толщиной. За его
воротами раскинулся Китайский город, красочный, шумный и многолюдный.
На лавчонках развевались яркие трехцветные флажки, заменявшие вывески.
Ремесленники занимались своим делом прямо на улице, ловко склеивая тонкий
фарфор. Канатоходцы кружились и вертелись. Повсюду шныряли предсказатели и
нищие. Уличные торговцы, нагруженные тяжелыми корзинами со сладостями,
пирожными и хозяйственной утварью, свистели, требуя уступить дорогу.
Акробаты, жонглеры, рассказчики состязались за внимание публики. Запряженные
волами телеги, ослики и верблюды теснились на мостовых. Это был веселый,
жизнерадостный и одновременно жестокий и безжалостный мир. И радом с ним
существовал иной Китай. Китай воркующих голубей и цветов миндаля, мелодично
звенящих колокольчиков и чистых голосов труб и фанфар, возвещающих прибытие
важных персон к воротам Тяньаньмэнь.
И все это пленяло Оливию. Она была совершенно очарована спокойными,
бесстрастными лицами китайцев и думать боялась о насилии, бушевавшем на
севере.
Несмотря на все слышанные истории, Оливия почти не верила в
существование "боксеров", пока не увидела вдовствующую императрицу.
Неприязнь, пусть и тщательно скрытая, была почти ощутимой, и, глядя в
изюминки ее черных глаз-щелочек, Оливия неожиданно поежилась от дурного
предчувствия.
Такая женщина, как императрица, готова допустить любое варварство.
Правда, Филипп подсмеивался над Оливией, над беспочвенностью ее
страхов, но ей по-прежнему было не по себе, и даже сейчас, среди покоя и
безмятежности Западных холмов, тревога легла на сердце свинцовой тяжестью,
портя красоту дня.
- Льюис Синклер вернулся в Пекин, - сообщил Уильям, когда деревья
расступились, и они оказались у мраморных собакольвов, охранявших въезд на