"Йен Пирс. Перст указующий (часть 4) " - читать интересную книгу автора

- А теперь, господин историк, - обратилась ко мне девушка, отпив
добрый глоток из своей кружки, - будьте со мной откровенны. Вы желаете нам
добра? Я ведь не позволю чинить нам новые беды. Моя мать достаточно
натерпелась. Она устала и только в последние годы обрела покой, и я не
хочу, чтобы кто-то его нарушил.
В этом я попытался ее успокоить: моя цель - описать события долгой
осады и влияние, какое оказали на дело образования умов в университете
расквартированные здесь войска. Роль ее отца в мятеже и в разжигании
страстей в рядах армии Парламента так или иначе имела значение, но едва ли
могла считаться решающей. Я желал знать лишь, почему войска тогда
отказались исполнить отданный им приказ, и что именно там произошло. Я
надеялся запечатлеть это все на бумаге, прежде чем оно будет позабыто.
- Но вы ведь сами были здесь.
- Был, но в то время мне было только четырнадцать лет, и я был слишком
поглощен учением, чтобы заметить бунт непокорных. Помню, как горько был
разочарован, когда школу Нового колледжа выгнали из ее помещения возле
галереи, и как думал, что никогда прежде не видел солдат. Помню, как стоял
близ внешних укреплений, надеясь, что смогу вылить кому-нибудь на голову
кипящее масло, мечтая совершить чудеса героизма, за которые благодарный
монарх произведет меня в рыцари. А еще я помню, как напуганы были все,
когда город сдался. Но важные факты мне не известны. Нельзя писать историю
на основе столь ничтожных свидетельств.
- Вам нужны факты? Большинство удовлетворяются тем, что сами себе их
выдумывают. Вот что сделали с отцом. О нем говорили, что он человек
порочный и буйный, и оскорбляли его за это. Их суда вам мало?
- Возможно, достаточно. Возможно, они даже правы. И все же я не могу
не сомневаться. Как так вышло, что такому человеку поверили, за таким
человеком пошли столькие его товарищи? Если он был столь отталкивающим, то
как мог проявлять он такое мужество? Может ли благородство (если возможно
применить такой эпитет к подобному лицу) сосуществовать с низостью? И
откуда, - тут я впервые осторожно попытался сказать любезность, - откуда у
него взялась столь прекрасная дочь?
Если ей приятно было последнее мое замечание, она, увы ничем этого не
выказала. Ни скромно потупленного взора, ни милого румянца - только черные
глаза напряженно вглядывались мне в лицо, что стесняло меня еще более.
- Я твердо решил, - продолжал я, дабы скрыть свою неудачную пробу, -
выяснить, что произошло. Ты спрашивала, желаю ли я вам добра или зла, так
вот, я не желаю вам ни того, ни другого.
- Тогда вы безнравственны.
- Истина всегда нравственна, ибо она есть отражение слова Божьего, -
поправил я ее, вновь чувствуя, что говорю что-то не то, и поэтому прячась
за напыщенной серьезностью. - Я дам слово твоему отцу. Сама знаешь, ни от
кого другого он его не получит. Он или будет говорить через меня, или
вовеки останется нем.
Допив последний глоток из своей кружки, она печально покачала головой.
- Несчастен тот, кто говорил так красиво, а теперь принужден говорить
через вас.
Полагаю, она совершенно не сознавала, какое оскорбление сорвалось с ее
уст, но тогда у меня не было желания указать ей ее место, как она того
заслуживала. Я поглядел на нее внимательно, надеясь, что это доверие