"Йен Пирс. Перст указующий " - читать интересную книгу автора

философии совсем меня покорили. Разумеется, ради самого познания, а не для
практического его применения. Я говорил вместе с Бероальдом: non sum
medicus, nec medicinae prorsus exspers* [Я не врач и к медицине вообще
непричастен (лат.).] и приложил некоторые усилия для постижения теории
науки врачевания, но только чтобы удовлетворить свое стремление к знаниям,
а не для того, чтобы применять эти знания на практике. У меня не было ни
желания, ни нужды зарабатывать таким способом хлеб насущный, хотя, со
стыдом признаюсь, иногда я мучил моего бедного отца, угрожая, если он не
будет добр ко мне, стать в отместку врачом.
Полагаю, он всегда знал, что ничего подобного я не сделаю и всего лишь
пленен идеями и людьми, которые были столь же обаятельными, сколь и
опасными. Поэтому он не стал возражать, когда я написал ему про сообщения
одного профессора, который хотя читал лекции по риторике, но значительную
часть своего времени посвящал изучению новейших достижений натурфилософии.
Этот человек много путешествовал и утверждал, что всем, кто серьезно занят
исследованиями естественных феноменов, более не следует относиться с
пренебрежением к Нидерландам и Англии. После многих месяцев, проведенных у
него под крылом, я заразился его восторгами и, поскольку в Падуе меня ничто
не удерживало, попросил позволения побывать в этих странах. По доброте
душевной мой отец немедля изъявил согласие, получил для меня разрешение
покинуть пределы Венецианской Республики и отправил распоряжение своим
банкирам во Фландрии снабжать меня деньгами.
Я было подумал воспользоваться моим положением и отправиться в путь
морем, но затем решил, что для пополнения моих знаний следует увидеть как
можно больше, а для этого более подходит карета, нежели три недели
возлияний с корабельной командой. Должен прибавить, что я всегда очень
страдал от морской болезни, в каковой слабости неизменно избегал
сознаваться, ибо, хотя Гомесий и говорит, что оная болезнь исцеляет
меланхолию, на своем опыте я ни разу этого не испытал. Тем не менее в
дороге мое мужество ослабело, а потом почти вовсе испарилось. Путешествие
до Лейдена занимает всего девять недель, но испытываемые мною страдания
неумолимо отвлекали мое внимание оттого, что я видел вокруг. Как-то раз,
увязнув в грязи на полпути через альпийский перевал, когда дождь лил как из
ведра, одна лошадь охромела, а единственным моим спутником был солдат
свирепейшего вида, я решил, что самая яростная буря в Атлантическом океане
предпочтительнее подобных мучений.
Однако обратный путь был бы столь же длинным, как путь вперед, и я
хорошо понимал, какие насмешки и презрение навлеку на себя, если вернусь со
стыдом в родной город, слабый и больной. Стыд, как я твердо верю, - самое
сильное чувство из всех известных человеку; множество открытий и важнейших
путешествий совершались в страхе перед позором, который был бы неминуем,
если бы дерзание осталось незавершенным. Вот так, тоскуя по теплу и
удобствам моего родного края - у англичан есть название "ностальгия" для
этой болезни, которая, считают они, есть следствие нарушения равновесия,
вызванного непривычностью окружающего, - я продолжил мой путь в раздражении
и страданиях, пока не прибыл в Лейден, где посещал школу медицины как
человек благородного сословия.
Об этом знаменитом университете написано столь много, а он имеет столь
малое отношение к моему повествованию, что достаточно будет упомянуть, что
я почерпнул очень много от двух выбранных мною профессоров, блиставших в