"Мэтью Перл. Дантов клуб " - читать интересную книгу автора

рыдала) - та самая ирландка, что нашла тело; со второго же отрешенно
безмолвствовала ее племянница. Гостиная была надлежаще обставлена креслами и
кушетками, но в ожидании своем обе женщины все крепче жались к гостю. От
последнего требовались немалые усилия, дабы не пролить чай, поскольку черный
власяной диван из-за их смятения изрядно сотрясался.
Будучи шефом полиции, Куртц не раз имел дело с убийствами. Не столь,
однако, часто, чтобы они стали обычным делом - одно в году, редко два, а
бывало и так, что Бостон проживал все двенадцать месяцев без достойных
внимания злодейств. Те немногие, что все же свершались, оказывались не так
ужасающи, чтобы человеку в положении Куртца являться с соболезнованиями. В
любом случае, чувства его были слишком переменчивы, дабы он мог отличиться
на этом поприще. Помощник шефа полиции Эдвард Савадж, изредка сочинявший
стихи, справлялся с делом куда лучше.
Но это - это было единственным словом, которое шеф полиции Куртц
осмеливался применить к жуткому происшествию, поменявшему жизнь целого
города, - было не только убийством. Оно было убийством бостонского брамина*
["Бостонский брамин" - титул, изобретенный в 1860 г. писателем и врачом
Оливером Уэнделлом Холмсом; применяется до сих пор по отношению к самым
известным и уважаемым людям Новой Англии. - Здесь и далее прим.
переводчика.], члена аристократичнейшей, в Гарварде обученной, Унитарией
благословленной и заседающей в салонах касты Новой Англии. И даже более
того: жертвой злодеяния оказался высший судебный чин штата Массачусетс. Это
не только отняло у человека жизнь - что некоторые убийства осуществляют даже
с милосердием, - но сокрушило его безвозвратно.
Женщина, которую они дожидались в лучшей гостиной поместья "Обширные
Дубы", получив телеграмму, села в Провиденсе на самый ранний поезд, который
только смогла застать. Вагон первого класса громыхал с раздражающей
медлительностью, однако само путешествие, как и все ему предшествующее,
происходило точно в нераспознаваемом забытьи. Женщина заключила уговор с
собой и с Богом: если ко времени ее прибытия в доме не будет их семейного
священника, то и сама телеграмма окажется ошибкой. В нем не было особого
смысла - в этом полувысказанном пари с самой собой, однако женщине
требовалось измыслить такое, во что она смогла бы сейчас поверить, и оно бы
удержало ее от того, чтобы лишиться чувств. Замерев на пороге перед ужасом и
утратой, Эдна Хили смотрела в никуда. Войдя же в собственную гостиную и едва
отметив, что священника там нет, она затрепетала от беспричинной победы.
Куртц, крепкого сложения человек с кустистыми усами горчичного цвета,
отметил, что и сам дрожит. Еще только направляясь в экипаже к "Обширным
Дубам", он разучивал предстоявшую речь.
- Мадам, нам очень жаль, что пришлось вызвать вас сюда. Дело в том, что
верховный судья Хили... - Нет, так нельзя, нужно ее подготовить. - Мы сочли,
что вам будет лучше, - продолжал он, - узнать о печальных обстоятельствах
здесь, у себя в доме, где вы сможете чувствовать себя покойнее. - Он
подумал, что идея была благородной.
- Вы и не могли бы найти нигде судью Хили, шеф Куртц, - ответила
женщина и приказала ему сесть. - Мне жаль, что вам пришлось понапрасну
беспокоиться, но произошла ошибка. Верховный судья уехал в Беверли, он и
сейчас там, ему необходимы несколько дней для спокойной работы, пока я с
сыновьями в Провиденсе. Никто и не ожидал его ранее завтрашнего дня.
Куртц не решился ей возразить.