"Мервин Пик. Там же, тогда же [NF]" - читать интересную книгу автора

меня в глазах так, что устриц от птифуров было не отличить.
Что я лепетал подошедшему официанту, что назаказывал, что он там мне
принес - убейте, не помню. Все равно, ясно, кусок в горло уже не лез. Мы
сидели друг против друга, кажется, час. Мы говорили без слов - глазами,
биением сердец, рвущимся остановиться дыханием, а когда завершился он,
этот час нашей первой встречи, нашего первого свидания, кончики наших
пальцев, чуть прикасаясь в тени заварного чайника, заговорили на своем
языке - многозначном, тончайшем, легчайшем, превосходящем самые нежные
слова.
Наконец официант вежливо намекает - а не пора ли нам? И я встал, и я -
наконец - произношу - шепчу: "Завтра?" Совсем тихо: "Завтра?" И она
медленно, утвердительно склоняет прекрасное лицо. "На том же месте, в тот
же час?" И она кивает вновь.
Я жду, что она встанет, но нет - она просто отсылает меня движением
руки, мягко и повелительно.
Странно, однако ясно - я должен уйти. У дверей я оборачиваюсь, я вижу -
она все еще сидит за столиком, прямая, гордая. Я выбираюсь на улицу, бреду
к Шафтсбери-авеню, в голове - звездные вихри, ноги - непослушные,
подламывающиеся, сердце горит огнем.
Не то чтоб я собирался домой, о нет, но все равно пошел - назад, к
шоколадному ковру в залысинках, к отцу в мерзопакостном кресле, к мамаше в
туфлях со скошенными каблуками.
Я поворачиваю ключ в замке. Почти полночь. Мать ревет белугой. Отец
рычит от ярости. Много слов, много угроз, много оскорблений - со всех
сторон. Наконец я иду спать.
Следующий день наступил - и стал тянуться бесконечно, но, рано ли,
поздно ли, волнительное мое изнывание перелилось в конкретное действие.
Еле досидел до конца чая - и скорее в первый попавшийся автобус западного
направления! Когда я подъехал к Пикадилли, было уже темно - но все едино,
безбожно рано.
Долго мне пришлось слоняться в тот вечер, в сотый раз чистить ногти, в
двухсотый - перевязывать поизящнее галстук у зеркального стекла магазинных
витрин!
Наконец я вышел из сомнамбулического тумана, подсел на лавчонку в
Лейсестер-сквер, поглядел на часы - и обнаружил, что уже опаздываю на
свидание. На три минуты!!!
Я мчался, летел, дрожа от ужаса, и вот я уже на первом этаже, вот я уже
у столика, и - о чудо! Страхи мои не сбылись! Она здесь, еще царственней,
чем в прошлый раз, истинный монумент Женщине. При виде меня ее прекрасное
бледное лицо теряет выражение напряженности и освещается радостью столь
искренней, что я готов закричать от счастья.
Не стану говорить об этом вечере. О нежности. О радости. Одно только
слово - волшебство. Одна лишь подробность - именно тогда мы поняли, что
судьбы наши неодолимо сливаются воедино.
Когда же настала пора расставаться - не скрою, я был удивлен, поняв,
что от меня требуется то же, что и в прошлый раз, - уйти первым. Должна
быть какая-то причина, но какая - этого понять я не мог. И снова я ушел, а
она осталась в гордом одиночестве, близ мраморной колонны. И опять я
окунулся в ночь, опьяненный еще оставшимся на губах вкусом слов: "Завтра,
завтра... На том же месте... в тот же час..."