"Александр Павлюков. Эти дни " - читать интересную книгу автора

обстоятельствах, конечно.
Несмотря на только что пережитое, острое до холодного пота чувство
опасности, в дивизионе было спокойно. Никто не суетился, и лишних людей по
позиции не болталось. Все сидели по местам и делали своё дело.
Титов быстренько провел короткое совещание с командиром дивизиона,
стараясь при этом не смотреть на стоявшего рядом Фаиза. С дорогой теперь всё
равно ничего не поделаешь, пока ветер сам не занесет слоем песка. Выяснив
всё, что его интересовало, Титов повернулся к Фаизу:
- Ваша задача: устройство полевой позиции в двух километрах отсюда на
северо-запад. Эту позицию переоборудовать под ложную. Вопросы?
- Вопросов нет. - Фаиз посмотрел Титову в глаза и понял, что проиграл.
Титов разгадал его. Оставалось сделать хорошую мину, и Фаиз откланялся: -
Нужно собрать офицеров.
- Пожалуйста, - совсем по-штатски ответил Титов.
Можно было возвращаться в бригаду, но Титов не спешил - это походило бы
на бегство. Опасность ещё не ушла, её отзвук продолжал висеть в воздухе
столбиком черного дыма, медленно поднимавшимся в ярко-голубое небо.
И, честное слово, было приятно посидеть и попить традиционного чая с
ракетчиками. Из их глаз ещё не исчезло выражение напряженной решимости, не
обреченности оставшихся без поддержки, нет, а именно твердой решимости
защищаться до последнего. Умереть на войне проще пареной репы, они хотели
заставить умирать врага.
Я был уверен, что Титов чувствует то же самое, потому что по дороге
обратно он совершенно неожиданно разговорился.
- Если им перекроют воздух, можешь считать, что вся их доктрина летит к
черту. Идти вперед для них слишком рискованно, и они это знают. В том, что
касается сухопутных войск, - Титов даже руками размахивал, - мы их уже
превосходим. Остается бомбить что подороже и поважнее. И тут они зарвались.
Вот увидишь, через месяц, помяни мое слово, сами пойдут на перемирие. А там
видно будет. Хотелось бы мне посмотреть, как будут драпать эти
сверхчеловеки. - Титов разволновался, а я подумал о врожденном свойстве
русского человека, привыкшего вставать на сторону слабого и несправедливо
обиженного.
- А если не перекроют?
- Уж будь уверен. Как говорится, медленно запрягаем. Хотели постепенно,
но теперь, еж твою кость, гони во весь дух! Ничего подобного ещё не было.
Скоро сам увидишь. С завтрашнего дня начнем ездить по позициям, - Титов
наконец перестал говорить загадками, - их уже строят полным ходом. Потом их
займут ракетчики, и всё, баста. Можно ехать домой.
- Ну а пока куда?
- Заедем в бригаду, договоримся насчет завтрашнего дня, и я поеду в
управление. Тебе там стены отирать нечего, лучше переведи пока материалы к
командно-штабным учениям.
Я хотел возразить, но передумал, так как доверял нюху Титова. Когда
можно будет заскочить к моим не на минуту, а подольше, сам скажет.
По лицам командира и Сами я сразу понял, что случилось что-то ужасное.
И, грешным делом, подумал, а не застрелили ли Фикри, но он был тут же,
стоял, как в воду опущенный.
...У каждого народа и у каждой армии есть свои герои. Про них ещё при
жизни из уст в уста ходят легенды, из тех, что намного ценнее мудрых