"Алексей Павлов. Отрицаю тебя, Йотенгейм! (Должно было быть не так, #2) " - читать интересную книгу автора

сборке среди судовых, чему предшествовала пьеса в театре одного актера, где
Косуля был небезучастным зрителем. Результатом моей игры оказалось
торжественное ("блядью буду") обещание Косули отправить повторно на
Матросску и привести второго адвоката.
На судовой сборке все по-прежнему, только теперь я знаю, что и судовой
может не гнать. Еще не уехали с Бутырки, а хочется скорее в камеру, чтобы
закончился этот неуютный день. Постречал Зазу, смотрящего хаты 94. Тот не
замечал меня в упор, а когда я обратился к нему, спокойно заговорил со мной,
будто расстались вчера. За то, за се, как дела, кто сейчас в какой хате.
Заза на спецу (ясное дело, после кипежа хату раскидали). На суды ездит
второй год, и конца не видно. Давно настроился сидеть, сколько статья
позволяет, т.е. шесть лет. За спиной уже два. Заза спокоен, сдержан и
доброжелателен: "Как ты сейчас? На больнице?" - "Да, все в порядке" --
отвечаю. - "Ну и хорошо. А то тогда ты был... - Заза дипломатично
замолкает.-- С суда приедешь, отпиши, рад буду ответить - хата три семь
шесть". То есть, Заза и не допускает, что меня освободят.
Автозэк, ранее вызывавший отвращение, теперь как родной, но перчатки
стараюсь снимать только чтобы закурить, с тем чтобы по приезде их постирать.
В Тверском суде сталкиваюсь с необычно вежливым отношением. Мусора
значительно поглядывают на меня, будто оповещены отдельно. Опять окна в
московский двор и здесь же - в боксик, в котором оказываюсь вдвоем с
общительным и уважительным армянином. Вскоре с удивлением обнаруживаю, что
разговор естественным образом подкатился к вопросу о том, что есть кто-то,
кому выгодно, чтобы я сидел в тюрьме, и как будто я знаю, кому. - "Кому это
выгодно?!" - звучит вопрос, и я как просыпаюсь:
Следователю.
Армянин усмехается и замолкает, после чего его переводят в соседний
боксик, и слышно, как он успешно договаривается с мусорами, что они ему
принесут свежих беляшей; потом к нему приходит женщина-адвокат, приносит
что-то явно запрещенное, но мусора ходят по струнке, угодливо спрашивая, не
захочет ли клиент чего-нибудь еще, а тетя-адвокат журит армянина, что тот не
хочет заплатить еще четыре тысячи баксов, и укоризненно восклицает: "У Вас
четыре трупа, а Вы жметесь!" Приходит и Косуля. Рожу переделал из Бабы Яги в
Колобка, руки трясутся, спрашивает, все ли будет, как договорились, а то сам
Хметь, т.е. зам Генерального по надзору приехал. Сегодня, по сценарию, надо
отказаться от суда, в связи с тем, что собраны не все надлежащие справки. --
"Держись" - говорит Косуля. - "Уж и не знаю" - отвечаю я, повергая
адвоката в шок.
"Идти не останавливаясь, голову не поднимать, руки за спину, по
сторонам не смотреть, ни с кем не разговаривать, шаг в сторону расценивается
как попытка к бегству, стреляем без предупреждения" - с таким напутствием
повели меня мусора без наручников в зал суда, в котором указали на лавочку и
разрешили сидеть свободно. Зал большой, светлый и чистый; вид и запах моей
одежды здесь явно не гармонировал с большим российским флагом. Белокурая
женщина-судья почему-то не в мантии. За отдельным столиком сидит Хметь, с
интересом уставившийся на меня. У наших генпрокуроров и их замов, по
традиции, рожи как жопы, а этот ничего, даже на человека немного похож. А
может, сделать подарок Косуле? - заявить, что хочу, чтобы рассмотрение
состоялось. Тогда не видать больницы как своих ушей. И кому получится
подарок?