"Сергей Павлов. Мера присутствия " - читать интересную книгу автора

Тяжеловато поднялся Севастьяныч. Прихрамывая, вышел в ночь.
Вадим машинально свернул диаграммные ленты в рулон. Минуту смотрел на
исписанный бланк заключения. Перед глазами пылала зажженная Севастьянычем
хата...
Гул дизеля смолк, погасли прожектора, красновато мерцал догорающий
костерок. Кузов автобуса вздрагивал от толчков - Михаил ударами сапога
проверял твердость колесных баллонов.
...Ехали молча. Свет фар выхватывал из темноты стволы деревьев. Здесь
начиналась тайга. Мотор длинно и беззаботно тянул дорожную песню. Вадим
покачивался на сиденьи, оцепенев от усталости. Время от времени сознание
предательски проваливалось в дремотную пустоту, потом внезапно всплывало,
разбуженное тряской. Тогда Вадим бросил встревоженный взгляд на беспокойную
стрелку спидометра, на руки Михаила, слившиеся с баранкой руля. Смотрел;
пытаясь уразуметь, откуда берутся силы у человека, чтобы на протяжении суток
вот так уверенно, деловито обслуживать этот тяжелый, прыгающий на ухабах
механизм!..
- Устал? - спросил Вадим. - Может, я сяду за руль, а ты отдохнешь?
- Нет, ничего... Прикури, Сергеич, мне сигаретку.
Закурили. Вадим включил приемник, настроился на "Маяк". Передавали
последние известия. Мотор глушил дикторский голос, и Вадим почти ничего не
мог разобрать. Уловил лишь, что в Москве и Московской области ожидается
переменная облачность, без осадков, ветер южный, слабый до умеренного. И
вдруг, после непродолжительной паузы, полилось из динамика раздольное,
знакомое с детства: "Я на горку шла, тяжело несла".
- Светает, - сказал Михаил.
Вадим промолчал. Он уже переборол в себе оцепенелость в теперь
чувствовал странное возбуждение. Вспомнился Севастьяныч и последние минуты
на буровой... Заключение Вадим дописывал при желтоватом свете автомобильных
плафонов; снял копию, размашисто подписал два бланка. Требовалась подпись
Севастьяныча. В вагоне было совершенно темно, стены дрожали от храпа. Вадим,
спотыкаясь о чьи-то сапоги, ощупью побрел вдоль вагона, наткнулся на
инструментальный ящик, чиркнул спичкой. Севастьяныч спал. Вторая спичка
осветила его лицо: небритые щеки, некрасиво приоткрытый рот. Крошечный
огонек ужалил пальцы. Вадим тряхнул рукой. Постоял в темноте, нашарил стол и
оставил на нем бланк заключения...
- Притормози, - сказал Вадим, дернув Михаила за рукав. - Пойдем
прогуляемся, ноги совсем затекли.
Михаил остановил машину, выключил фары. Вышли.
Под сапогами похрустывала корочка лужиц, в сероватом сумраке уже
различались белые тени березовых стволов. Вадим поставил ногу на пень,
замер, прислушиваясь. Тишина. И вкусный охлажденный воздух. Тайга!..
Плотнее укутывая шею теплым шарфом, он на несколько мгновений сумел
обмануть себя ощущением летнего тепла, запаха сочной таежной травы. Но холод
проник под телогрейку, и заманчивый летний мираж поблек, испарился. "Не
Сочи..." - вспомнился вчерашний разговор. Стало немножко грустно, но
думалось легко, хорошо и сразу о многом.
Мысли и образы, необычайно четкие, яркие, теснились, опережая друг
друга, наслаиваясь. Торжественно, ошеломляюще кружился мир. И где-то в этом
огромном мире взмывали в небо длинные космические корабли, играла музыка,
сипел Севастьяныч, резвились в волнах дельфины, тосковал по таежной чащобе