"Олег Павлов. Степная книга" - читать интересную книгу автора

но, почуяв на себе чей-то взгляд, быстрехонько встряхивалась, оправлялась,
щурила глазки и виляла хвостом.
Кто-нибудь подзывал ее, от скуки. Она медлила, морщила носик и, решив
что-то про себя, распахивала в зевотной улыбке горячую и влажную, как
поцелуй, пасть.
"Ца-ца-ца..." - подманивал ее одинокий мальчонка, вытягивая из
лохмотьев халата худую руку. Но рыжая, сама голодная, ошарила его худобу да
голытьбу, презрительно фыркнула и, чуть оскалившись, обошла стороной.
Мальчонка растерянно вобрал грязную костлявую ручонку в лохмотья, с тайным
любованием и робостью поглядев ей вослед.
Отчаявшись, маленькая женщина подползла к жирному узбеку и о чем-то
попросила его, лизнув в ладонь. Узбек зажмурился. Его ладонь пахла
бараниной. И она лизала эту руку, накладывая язык, будто хлеба ломоть,
покуда на вьюке не заворочалась грозная густобровая ханум.
Та поднялась на локотках и, оглядев с пристрастием собаку, стегнула ее
тугой рукой. Рыжая вскрикнула и отскочила, волоча, как тяжелую ношу, глухой,
клокочущий рык. "Уемас мазар тор(* Живем как на кладбище (узбек.))," -
шикнула ханум, заправляя за ухо с золотой серьгой растрепавшуюся смоляную
прядь, и тут же задремала, с хрипотцой, на цветастом вьюке.
Потом земля задрожала.
И задрожали вьюки, и женщины, разлегшиеся на них. Густобровая ханум
хлопотливо заохала и принялась выглядывать, поднеся ладонь ко лбу,
чирчикский дизель. Дизель шел тяжко. Будто переступая с ноги на ногу.
Кашлял. И шатался от кашля по колее.
В начавшейся кутерьме сурово спешили на чирчикский дизель люди. Дряблые
азиатки с кобелой щетиной на губах подпирали двугорбых, навьюченных мужчин с
отвисшими животами. Дизель ворчал, разглаживая по перрону дымный, седой ус.
Распарился, жарчел, покуда из окошка его не вынырнул голый, смеющийся
машинист.
"Эй, - крикнул он белозубо, - Механизм не развалите, а то гляди -
пешком потопаете! До самого Чирчика!" Ханум расплевались при виде его:
"Шайтан!" А он смеялся и тер промасленной ветошью железку.
Докусывая наспех въедливую блоху на копчике, собиралась в путь и
маленькая рыжая женщина. Она угодливо терлась о голенища сапог, елозила и
скулила. Но ее отшвыривали, влезали в вагон и бросались из разбитых окошек
обглоданными косточками, мгновенно расположивши на вьюках кушанья. А когда
последние перебрались с перрона на дизель, то рыжую отшвыривали с подножек
ради того, чтобы просто посмеяться и хоть как-то скоротать время до
отправления.
Машинист в железке посуровел. Дизель распарился, пожарчел и, лихо
закручивая свой дымный ус, набирал, расшатавшись, ходу. Люди в окошках
мелькали грустные. Некому было из вагона помахать им на прощанье рукой,
потому что перрон был пуст, и одинокие деревца, клубясь из земли, будто
росли понарошку или приснились.
Плача чернявыми глазками, рыжая откликалась воем на тягучий гул дизеля,
будто бы не он, а она отходила в этот час от раскрошенного песчаной поземкой
вокзала. Рыжая выла. Гудел дизель. Дрожала земля. А потом стало тихо. И
только солнце светило и было белым. Тоскливо позевывая, маленькая рыжая
женщина улеглась на перроне. Теперь под вокзальной стеной сгруживались
потихонечку отбывающие полуденным дизелем на Чимкент.