"Н.Ф.Павлов. Именины " - читать интересную книгу автора

неумытный судья полетит вверх ногами к подножию зерцала.
"Не помню родных, не знаю, как меня зовут, не знаю имен, ни городов, ни
сел, где проходил и останавливался, не знаю никого и ничего", - вот что
отвечал я исправнику и в уездном суде, стараясь смягчить свой голос и
принимая вид покорности. Меня судили как непомнящего родства, и долго
судили. Наконец наступил час моего искупления. Все на свете кончается,
кончилось и мое дело. Я был приговорен в солдаты и поступил в арестантские
роты. С чем сравнить мой тогдашний восторг?.. Птица, выпущенная в
благовещенье из клетки, преступник, прощенный под топором палача, могли бы
вам дать понятие о чувстве, с которым я надел серую шинель!.. Никому жизнь
солдата не представлялась в таких очаровательных красках! Я дышал
свободно, я смотрел смело, меня уже не пугала барская прихоть; я сделался
слугою не людей, но смерти; я знал, что она не выдаст своей жертвы. Тогда
открывалась персидская война. Разумеется, меня заметили между моими
товарищами: мой голос, музыка внушили участие; я поверил свою тайну одному
доброму начальнику и попал в действующую армию. И у меня наконец явилось
будущее: поле, штыки!..
Не раз я целовал солдатский мундир, обливая его слезами...
О, благодарность к нему простынет разве тогда, как глаза мои засыплются
землею!.. Томительные переходы, знойное солнце, все военные тягости не
подавили моих душевных сил, не отняли у меня ни бодрости, ни надежд. Ни
одной минуты я не роптал на мой новый жребий, я был ему рад до
исступления, он делал меня человеком... Как ребенок, повторял я себе:
"Ты золдат!" - и сердце мое билось весело, и смело улыбался я при мысли
о своем барине. С каким поэтическим трепетом увидел я в первый раз это
поприще, где падают люди не по выбору, а кто попадется, где презрение к
жизни может задушить человеческое лицеприятие и поставить первым того, кто
стоял последний!.. С какой отчаянной решимостью бросился я, когда в первый
раз услышал дикий крик смерти и победы:
"Ружья на руку, скорым шагом, марш!" Мне нужно было выместить на
ком-нибудь все прошедшее. Мне казалось, что каждый персианин был моим
барином, был ступенью к руке Александрины.
После того сражения, где мы под градом неприятельских картеч шли через
мост на приступ, распевая песню: "По мосту, мосту", я получил первую
награду, солдатский Георгий. Он был мне дан по приговору моих товарищей.
Офицер перестал рассказывать, но, опускаясь на диван и смыкая глаза,
проговорил почти шепотом: "Сдержала ли она свою клятву?" Сальные свечи
давно уже были переменены, четвертая бутылка шампанского допита, и лошади
готовы. Признаюсь, я досадовал, что поторопился пригласить его к себе...
Он казался мне страшен, я чувствовал невольное отвращение к нему, не умея
объяснить причины... Но делать было нечего. Я старался дорогой выведать,
кто такой его бывший барин, кто такой Владимир Семенович и кто
Александрина? уверял, что, может быть, дам ему об них сведения; но он не
хотел называть никого.
Он отвечал мне, что Александрина легко могла забыть его, так зачем же
пятнать молодую девушку, которая сама не знала, что делала, которая,
вероятно, сохранила доброе имя, если и нарушила клятву?
Как он был разговорчив за вином, так после сделался молчалив и во всю
дорогу спал. Мы приехали поздно вечером накануне именин жены. Мне сказали,
что она больна и легла уже в постелю. Я умирал от нетерпения видеться с