"Петр Андреевич Павленко. Путь отваги (Рассказ про войну)" - читать интересную книгу автора

рядом человека. Он громко захлебывался от усталости, что-то шепча не
по-нашему. Было слышно, как он цеплялся за кустарник и как потом бились
одна о другую ветви, потревоженные его касанием. За человеком остался
запах пота, противного, чужого.
Чуть дальше послышался тихий кашель. Потом кто-то негромко свистнул,
и сразу раздалось несколько автоматных очередей. По звуку их Малафеев
догадался, что это стреляют немцы.
Наши отвечали издалека. Положение было не легким.
Ночи на севере коротки, светать начинает вскоре после полуночи, и бой
почти не замирал с темнотою.
Малафеев вслушивался в выстрелы и по едва уловимым оттенкам звуков
или, быть может, по характеру длинных и коротких очередей, по всей манере
огня пытался установить, где свои и где немцы.
Группа его, по-видимому, лежала на правом фланге наступающего
немецкого подразделения, в тыл которому заходила рота, скажем, первая, где
был концерт, а с фронта его сдержала другая рота, - допустим, вторая, куда
как раз и направлялись артисты. Застряли они, очевидно, на половине пути,
но ближе к неприятелю, чем к своим.
На участке первой роты перестрелка нервно оживала вместе с
посветлением ночи, но сзади, где Малафеев предполагал движение второй
роты, тишину тревожили только робкие одиночные выстрелы.
Он ждал, пока они не сольются в стрельбу. И когда разнесся, наконец,
первый дружный залп, а следом за ним, как разбросанное по лесу со всех
сторон нарастающее эхо, раздалось "ура", Малафеев поднялся на ноги. Свои
были далеко, и пробиться к ним можно было, лишь ударив по немецкому
флангу.
- Внимание! - сказал, он торжественным шепотом и поправил автомат на
груди. - Песню и - за мной!.. Начали!
Все вскочили и, не видя ничего, кроме невысокой хилой спины
Малафеева, бросились следом.
В одну секунду баянист перепробовал несколько разных мотивов. Все они
показались ему, очевидно, неподходящими, и тогда громко, отчаянно громко и
вызывающе, он грянул "Гей, цыгане...".
Стреляя частыми очередями, похожими на азбуку Морзе, Малафеев бежал и
пел, все время оглядываясь и маня певцов за собой. Кто-то стрелял еще,
кроме Малафеева, но кто именно - актеры не видели.
Кольцо выстрелов, сжимаясь вокруг них все уже, вдруг как бы лопнуло.
В воздухе образовалась некоторая полоса тишины. Малафеев свернул к ней, и
скоро группа его наткнулась на бойцов второй роты. Несколько удивленные,
те приветствовали артистов аплодисментами и криком.
Возбужденные бегом и опасностью, задыхаясь и отирая с лиц обильный
пот, артисты все еще пели, и баян, вторя им, заливался первой птицей этого
тревожного раннего рассвета.
- "Катюша"! "Широка страна моя родная"! - стали покрикивать на бегу
бойцы. И артисты, идя позади бойцов или присев у хорошего дерева, пели им,
ничего теперь уже не понимая, куда они вышли и куда бредут дальше.
- Знаете, Малафеев, теперь я вас поняла, - возбужденно говорила ему
девушка по имени Лида. - Да, слабому нужно думать в минуты опасности.
Слабый должен быть в этот момент умным. Слабому нужна ответственность. Я
это здорово сама поняла. Сегодня я смело смогла бы пойти в атаку.