"Милорад Павич. Писать во имя отца, во имя сына или во имя духа братства?" - читать интересную книгу автора

сцены новым поколением киновитов, "святым братством" 1968 года. В Германии
же, Японии, Италии война и поражение в ней вывели на сцену одно-два
поколения сильных сыновей, которые смогли объединиться в братства и - без
помех со стороны отцов, проигравших войну, - создать германское, японское и
итальянское экономическое чудо. Все они были на одно поколение моложе тех,
кто руководил странами, победившими во второй мировой войне.
Литература, так же, разумеется, как и все остальное, не могла остаться
не затронутой этими обстоятельствами, и одиночки, которые выбрали для себя
писательское будущее, были вынуждены выпрашивать или же завоевывать у
сильных отцов и сильных сыновей право на жизнь. И тут уже история, конечно,
просто повторялась.
Возможно, самые интересные случаи встречаются тогда, когда в один и тот
же период сосуществуют сильный отец, киновит, крупная, значительная фигура,
политик и военный, как, например, Толстой или Гете, а в предыдущем или
следующем поколении, в поколении слабых отцов или слабых сыновей, то есть
идиоритмиков, какой-нибудь великий писатель, ставший таким вопреки тому, что
его "ордену" не соответствовало lege artis писательское призвание, как это
было с Достоевским или Гельдерлином. По аналогии с такими парами нужно было
бы искать и "сильную" киновитскую пару Шекспиру, какого-то писателя,
которого характеризовало бы (неосуществленное) патерналистское отношение к
Шекспиру и которому не удалось навязать ему свою литературную волю, как это
не получилось у Толстого по отношению к Достоевскому или у Гете по отношению
к Гельдерлину.
Возможно, именно в появлении подобных "пар" и реализуется закон
герметической мысли у евреев, который требует, чтобы при каждом посвящении в
любую из высших тайн в нем участвовало не одно, а два лица.

Писать во имя Пресвятой Девы Марии

Читатель с полным правом может задать вопрос, почему этот раздел не
отражен в названии нашей работы. Ответ очень прост: несмотря на то, что вся
Святая Гора посвящена Богородице Троеручице, монахи, живущие там, не могли
ввести женщину в рамки своего распределения людских профессий и смен
поколений по той простой причине, что женщинам присутствовать на Афоне не
разрешено. С другой стороны, и у меня самого нет ответа на этот вопрос,
оставшийся открытым на Святой Горе. Рассмотреть роль женщины в смене
поколений, в делах киновитов и идиоритмиков очень трудно. Каким ритмом
развивается жизнь женщины, к сожалению все еще пребывающей в тени стремлений
и интересов мужчины? Мне кажется, по отношению к женщинам вряд ли применимо
разделение, характерное для монахов, хотя многие из читательниц "Пейзажа,
нарисованного чаем" говорили, что чувствуют себя одиночками, и мне ни разу
не довелось услышать от женщины, что она воспринимает себя как частицу
братства киновитов. Распятые или между сильными отцами и слабыми сыновьями,
или - в каком-то другом поколении - между сильными сыновьями и слабыми
отцами, они всегда были вынуждены заботиться о "слабой части" своей семьи
(это, правда, не значит, что они всегда становились на ее сторону).
Возможно, у нас есть основания сказать, что и в литературе, как на Святой
Горе, женщина представляет собой и самый заметный, и самый незаметный
фактор. И с этой точки зрения, как мне кажется, писатели пока еще не
отдавали себе в должной мере отчета в том, для кого они пишут и какое место