"Константин Георгиевич Паустовский. Повесть о лесах (Повесть) " - читать интересную книгу автора

1947 году. Сейчас уже вышло шесть книг: <Далекие годы>, <Беспокойная
юность>, <Начало неведомого века>, <Время больших ожиданий>, <Бросок на
юг> и <Книга скитаний>. Мне предстоит написать еще две книги, чтобы
довести действие этого цикла до наших дней.
В послевоенные годы я много ездил по Западу - был в Польше,
Чехословакии, Болгарии, Турции, Италии, - жил на острове Капри, в Турине,
Риме, в Париже и на юге Франции - в Авиньоне и Арле. Был в Англии,
Бельгии - в Брюсселе и Стенде, - Голландии, Швеции и мимоходом еще в
других странах.
Вот очень короткий отчет о моей жизни. Более полный отчет будет дан в
том автобиографическом цикле, о котором я только что упомянул.
Мы часто обращаемся внутренним своим взором к Пушкину. Он вместил
все, чем живет человек, в пределы своей блистательной поэзии. Заканчивая
этот короткий очерк своей жизни, я хочу напомнить и себе и другим
писателям тот пушкинский великий закон мастерства, следование которому
навеки соединяет сердце писателя с сердцем его народа. Закон этот прост.
Пушкин сказал:

...Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.

К. П а у с т о в с к и й
Март 1966 года
Крым. Ореанда.


Краса полуночной природы,
Любовь очей, моя страна!

Я з ы к о в

СКРИПУЧИЕ ПОЛОВИЦЫ

Дом рассохся от старости. А может быть, и от того, что он стоял на
поляне в сосновом лесу и от сосен все лето тянуло жаром. Иногда дул ветер,
но он не проникал даже в открытые окна мезонина. Он только шумел в
вершинах сосен и проносил над ними вереницы кучевых облаков.
Чайковскому нравился этот деревянный дом. В комнатах слабо пахло
скипидаром и белыми гвоздиками. Они в изобилии цвели на поляне перед
крыльцом. Растрепанные, высохшие, они даже не были похожи на цветы, а
напоминали клочья пуха, прилипшего к стебелькам.
Единственное, что раздражало композитора, - это скрипучие половицы.
Чтобы пройти от двери к роялю, надо было переступить через пять шатких
половиц. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно, когда пожилой
композитор пробирался к роялю, приглядываясь к половицам прищуренными
глазами.
Если удавалось пройти так, чтобы ни одна из них не скрипнула,
Чайковский садился за рояль и усмехался. Неприятное осталось позади, а