"Константин Паустовский. Исаак Левитан" - читать интересную книгу автора

Правда, Левитан написал несколько превосходных весенних вещей, но это
почти всегда была весна, похожая на осень.
В "Большой воде" затопленная разливом роща обнажена, как поздней
осенью, и даже не покрылась зеленоватым дымом первой листвы. В "Ранней
весне" черная глубокая река мертво стоит среди оврагов, еще покрытых рыхлым
снегом, и только в картине "Март" передана настоящая весенняя яркость неба
над тающими сугробами, желтый солнечный свет и стеклянный блеск талой воды,
каплющей с крыльца дощатого дома.
Самые мягкие и трогательные стихи, книги и картины написаны русскими
поэтами, писателями и художниками об осени.
Левитан, так же как Пушкин и Тютчев и многие другие, ждал осени, как
самого дорогого и мимолетного времени года.
Осень снимала с лесов, с полей, со всей природы густые цвета, смывала
дождями зелень. Рощи делались сквозными. Темные краски лета сменялись роб
ким золотом, пурпуром и серебром. Изменялся не только цвет земли, но и
самый воздух. Он был чище, холоднее, и дали были гораздо глубже, чем летом.
Так у великих мастеров литературы и живописи юношеская пышность красок и
нарядность языка сменяется в зрелом возрасте строгостью и благородством.
Осень на картинах Левитана очень разнообразна. Невозможно перечислить
все осенние дни, нанесенные им на полотно. Левитан оставил около ста
"осенних" картин, не считая этюдов.
На них были изображены знакомые с детства вещи:
стога сена, почернелые от сырости; маленькие реки, кружащие в медленных
водоворотах палую листву;
одинокие золотые березы, еще не обитые ветром; небо, похожее на тонкий
лед; косматые дожди над лесными порубками. Но во всех этих пейзажах, что бы
они ни изображали, лучше всего передана печаль прощальных дней, сыплющихся
листьев, загнивающих трав, тихого гудения пчел перед холодами и предзимнего
солнца, едва заметно прогревающего землю.
Исподволь, из года в год, у Левитина развивалась тяжелая сердечная
болезнь, но ни он, ни близкие ему люди не знали о ней, пока она не дала
первой бурной вспышки.
Левитан не лечился. Он боялся идти к врачам, боялся услышать смертный
приговор. Врачи, конечно, запретили бы Левитану общаться с природой, а это
для него было равносильно смерти.
Левитан тосковал еще больше, чем в молодые годы. Все чаще он уходил в
леса, - жил он в лето перед смертью около Звенигорода, - и там его находили
плачущим и растерянным. Он знал, что ничто - ни врачи, ни спокойная жизнь,
ни исступленно любимая им природа не могли отдалить приближавшийся конец.
Зимой 1899 года врачи послали Левитана в Ялту.
В то время в Ялте жил Чехов. Старые друзья встретились постаревшими,
отчужденными. Левитан ходил, тяжело опираясь на палку, задыхался, всем
говорил
о близкой смерти. Он боялся ее и не скрывал этого. Сердце болело почти
непрерывно.
Чехов тосковал по Москве, по северу. Несмотря на то, что море, по его
собственным словам, было "большое", оно суживало мир. Кроме моря и зимней
тихой Ялты, казалось, ничего не оставалось в жизни. Где-то очень далеко за
Харьковом, за Курском и Орлом лежал снег, огни нищих деревень мигали сослепу
в седую метель; она казалась милой и близкой сердцу, гораздо ближе