"Кэтрин Патерсон. Иакова Я Возлюбил " - читать интересную книгу автора

Он - Франклин Д. Рузвельт".
- Чего-чего?
- Ну, сам знаешь, когда кто сойдет с ума, он воображает, что он очень
важный - например, Наполеон.
- Что ты порешь, Лис? Бог и есть важный.
- Это анекдот. Такая шутка.
- Шутка? Совсем не смешно.
Он уперся, как истинный рыбак.
- Нет, Крик, смешно. Понимаешь, Рузвельт решил, что он главнее Бога.
- Ты не так сказала. Ты...
- Я знаю, что я сказала. А ты ничего не смыслишь в политике.
- Тоже мне шутка! Вздор и больше ничего!
Такие выражения он заимствовал у святоши-бабушки и вообще бывал
странным, как одежда, которую она ему шила.
Когда солнце поднялось высоко, а мы проголодались, Крик залез в лодку,
я положила багор и пошла к банке. Там мы вдели весла в уключины и вывели
наше судно из зарослей, в чистую воду, поближе к пристани.
Отис, сын капитана Билли, занимался у отца крабами, а тот с двумя
другими сыновьями водил паром. Мы продали ему черепаху и крабов без панциря,
а крабов в панцире поделили, равно как и деньги. Крик побежал домой обедать,
я поплыла в Южный пролив, где заменила весла на багор, которым и орудовала
всю остальную дорогу. Пролив этот был маленький и мутный, они прорезали
остров во многих местах, и в них накапливалась всякая гадость. Но прошлым
летом мы с Криком прочистили его (вытащив ржавые жестянки, ловушки для
крабов, даже матрасные пружины), так что я добралась без помех до нашего
двора. На острове было мало деревьев, но мама посадила по нашу сторону
пролива ладанную сосну и смоковницу, а по другую сторону - одинокий кедр. Я
прислонила ялик к сосне и побежала к заднему крыльцу, держа в одной руке
ведерко, в другой - деньги.
Бабушка перехватила меня у двери.
- Луиза Брэдшо! Кто входит в дом в таком виде? О, Господи, одни
лохмотья! Сьюзен, - кликнула она маму, - она изодрала всю свою одежду.
Чем препираться, я поставила на крыльцо ведерко с крабами, положила на
перила деньги и скинула комбинезон. Под ним было старое ситцевое платье.
- Повесь этот комбинезон подальше от чистых вещей.
Я повиновалась, прикрепив его прищепками к веревке, но ветер тут же
сорвал его, словно Питер Пен решил, что ему лучше улететь за залив, в страну
Гдетотам.
Я благодушно напевала: "Источник милости, приди, дозволь Тебя воспеть".
Сегодня бабушке меня не уесть. Улов - немалый.
Каролина лущила горошек за кухонным столом. Я приятно ей улыбнулась.
- Ой, Лис, от тебя пахнет, как в крабьем домике!
Я скрипнула зубами, но улыбка это прикрыла.
- Два доллара, - сказала я маме у плиты. - Два сорок пять.
Она улыбнулась мне и достала стоявший над пропановой горелкой горшок
для солений, где мы хранили деньги.
- Вот хорошо! - сказала она. - Удачное утро. Помоешься, сядем есть.
Мне нравилось, как она все это делает. В жизни не скажет, что я
измаралась или от меня разит. Просто: "Помоешься, будем есть". Вот кто
воспитанная женщина!