"Тим Паркс. Дорогая Массимина (Дорогая Массимина #1) " - читать интересную книгу автора

на ее долю жребий, за сумасшедшую, почти истовую веру в жизнь, которая
заставляла ее вязать одеяла для беженцев и собирать крышки от молочных
бутылок.
Впрочем, дорогой папа, я ценю твою выдержку. Наверное, было довольно
тяжело, когда ты пришел из паба и обнаружил...
В диктофоне кончилась пленка. Опять траты, черт бы их побрал.
Да, когда она умерла, стало легче. Меньше поводов для стыда и
смущения. Более того, это время отложилось в его памяти как самое
счастливое. Он щеголял своим горем. Перед отцом, перед соучениками, перед
самим собой. Щеголял им и лелеял его. Если твоя мать умирает такой молодой,
ты волей-неволей оказываешься в центре внимания. Его даже перестали
дразнить за то, что он неистово тянул на уроках руку (впрочем, насмешки его
трогали мало. Лишнее подтверждение их зависти и его превосходства). Хорошее
было времечко. Отец из шкуры лез вон, чтобы казаться добрым, а Моррис
упрямо качал головой, отказывался разговаривать с ним и чуть что -
заливался слезами. Так и надо этому красномордому кабану.
Всю косметику матери Моррис сложил в пластиковый пакет и спрятал в
матерчатой сумке. Все ее краски и запахи. Не так-то легко сохранить горе
свежим и готовым к употреблению в любой момент. Отец застукал Морриса у
зеркала, когда тот, вытянув губы, как делала мать, накладывал помаду, и
обозвал свихнувшимся педрилой, но Моррис промолчал, не стал объяснять, что
помада материна. Это никого не касалось. Сам-то он знает, что никакой он не
маргаритка и не свихнувшийся педрила, а все остальные пусть катятся к
черту.
Спустя примерно полгода отец нашел себе новую подружку - тощую,
смешливую женщину, чей задорный хохот был слышен чуть ли не до Западной
аллеи. Невероятно, что отец мог надеяться, будто Моррис благосклонно
отнесется к появлению этой костлявой веселушки. Трудно поверить, что он с
такой легкостью вложил в руки Морриса еще одно орудие безжалостной мести.
Отцовская неопытность вызывала почти жалость. Моррис отказывался сидеть с
хохотушкой за одним столом, отказывался смотреть с ней телевизор. Он
сгребал книги в охапку и закрывался у себя в комнате.
Наверное, каждый человек тянется к тому, что лучше всего у него
получается, туда, где он может рассчитывать на успех.
Отец в своем непроходимо дремучем невежестве почему-то связывал
образование с гомосексуализмом, поэтому, когда Моррис стал первым
выпускником актонской средней школы, поступившим в Кембридж, тот
окончательно утвердился в голубизне отпрыска. Они тогда фактически послали
друг друга куда подальше. И как же взбесился Моррис, когда через два с
половиной года его вышвырнули из Кембриджа и ничего не оставалось, как
вернуться в ненавистный Актон к бесконечным отцовским "я же тебе говорил".
Первый и последний раз в жизни, на каких-то десять минут, в кармане
его брюк оказалось десять миллиграммов кокаина, завернутых в тонкую фольгу.
Он собирался сначала протрезветь и лишь потом решить, нюхнуть эту дрянь или
нет. Не напейся вдребадан на одной из жалких студенческих вечеринок, он бы
эту отраву и в руки-то не взял. Да ни за какие деньги.
Ректор решил примерно наказать кого-нибудь из гуляк, чтобы остальным
неповадно было. Более подходящей кандидатуры для показательной порки не
нашлось - ведь за спиной Морриса не маячила ни одна мало-мальски значимая
фигура. В итоге та история прошла до смешного тихо, и показательной порки