"Лаура Паркер. Шалость " - читать интересную книгу автора

- Не надо, Девлин. Ты позоришь себя.
- Не лезь! - Синклер схватил Винслоу за грудки и отшвырнул от себя. Тот
упал, едва не опрокинув карточный стол и расплескав вино.
И вдруг Синклер отшвырнул нож и, прижав ладонь к вискам, застонал.
- Что с тобой? - воскликнул Фрамптон, но друг, словно не слыша его,
покачиваясь и что-то бормоча вышел за дверь.
- Да он пьян, - презрительно процедил Хау.
- Это все его дурацкий нрав. Когда-нибудь он кончит в Бедламе.
Хемпхилл подошел к Винслоу и помог ему встать.
- Что это на Девлина нашло?
- Откуда я знаю? Хоть мы с ним и друзья, иногда я думаю, что он заходит
слишком далеко.
- Чертова голова! - бормотал Девлин Синклер. Он брел через дорогу,
сжимая голову обеими руками. Ему казалось, что сейчас его череп лопнет, как
переспелая дыня. Боль накатывала всякий раз, как он пытался соединить
воедино отрывочные воспоминания о забытом прошлом.
Иногда боль подбиралась исподволь, вначале почти незаметная, но
постепенно разраставшаяся так, что глаза застилало кровавым туманом. В такие
дни он старался вообще не бывать на людях. Иногда, как сегодня, например,
боль набрасывалась внезапно, вкупе с яростью, способной разорвать его
изнутри, словно ядро пушку. Девлин злился на себя за неспособность
удерживать под контролем и ярость, и боль, но от этого голова болела еще
сильнее.
Оказавшись на мосту, Синклер перегнулся через перила. Мундир сдавливал
грудь, мешая дышать, и он, не понимая, что делает, принялся рвать его на
себе и рукой, и крюком. Сорвав пуговицы, он наконец освободился от одежды.
Синклер раскинул руки. Ночной холод оказался спасительным. Он притуплял
чувства.
Синклер глубоко вдохнул. Перед глазами встали лица товарищей, которых
он только что покинул. Все смотрели на него как на сумасшедшего. Нет, не
все. Кто-то считал, что он играет в какую-то странную и дурную игру. Как бы
там ни было, после того, что произошло сегодня, для всех стал очевидным тот
факт, что он не годится на пост, на который получил назначение.
Приступы ярости, дикой, неконтролируемой, как правило, сопровождались
приступами головной боли такой силы, что хотелось биться головой обо
что-нибудь твердое, чтобы избавить себя от адских страданий. Но эта боль не
была единственной, что мучила его. Временами фантомная боль в утраченной
конечности жгла его, как каленым железом. Будь его воля, он бы сам отрубил
себе руку, лишь бы избавиться от мук.
Врачи и в Калькутте, и в Тегеране прыгали вокруг него, кудахтая как
курицы, качали головами, сокрушаясь его болезни, но ни один так и не смог
его вылечить. Все, что они могли предложить на текущий момент, это опиум и
молитвы. Опиуму он не доверял, а в молитвы не верил.
Губернатор Калькутты полагал, что возвращение в Англию поможет
исцелению. Но, согласившись войти в эскорт, сопровождавший мирзу в Лондон,
Синклер поставил себя в двойственное положение. Вынужденное общество бывших
сотоварищей, которые считали его другом, но к которым после двух покрытых
мраком лет он не испытывал ни малейшей привязанности, делали путешествие
невыносимым. Чаще, чем раньше, он испытывал приступы дикой ярости и столь же
дикой головной боли.