"Ян Парандовский. Эрос на Олимпе " - читать интересную книгу автора

поливали отменным соусом. О, да, желудок убийцы Гидры не насытился бы
привычным ужином смертных. Мясо, рыба, дичь, фрукты, сыры, печенья - все
разом исчезало за крепостью его белых зубов, девушками даже овладело
пугливое изумление. А когда охота к еде у всех ослабела, Геракл придержал
при себе жбан старого вина, известного как "молоко Афродиты", ибо было
золотое, как мед, сладкое и душистое, и пил, закусывая дичью, ибо любил
хорошо поесть.
______________
* ...умащенный мягкими ладонями дочерей Феспия - такой женский массаж
входил в обычаи героической эпохи и не оскорблял ничьих понятий о
стыдливости. В этом легко убедиться у Гомера.
** Не забывал и о еде - Геракл любил хорошо поесть. Еще в годы учения
среди всех книг, собранных его учителем Лином, он выбрал для чтения труд
"Превосходный повар" Симона. Лин, видя такое, возмутился и начал его
отчитывать. Вспыльчивый Геракл разбил о голову Лина лиру, которую как раз
держал в руках.

Тут в зал вошли флейтисты, встали у стены, а все девушки затянули
песню. Вначале вознесли хвалу Аполлону с его золотистыми кудрями и Артемиде,
влюбленной в свои стрелы, что летят быстрее мысли. Затем вспомнили древних
воителей и дев из далекого прошлого и, когда пели этот гимн, воспевали
величие и хвалу роду людскому, ярчайшим украшением которого был Геракл. Девы
умели подражать голосам всех племен, а слушателю казалось, что он слышит
один голос: так согласно было их пение.
Затем прислуга вынесла столы, чтобы освободить место для танцев. И
обошлось без платных танцовщиц - сами дочки Феспия розовой белизной своих
стоп касались холодных плит пола. В одеждах прозрачных, словно сотканных из
утреннего тумана, они то плавно оборачивались, то двигались быстрее, держась
за руки; временами неожиданно разрывали блестящую цепь сплетенных ладоней и
танцевали каждая особо, и тела их тогда трепетали словно в такт флейтам,
побуждаемые неведомой, но более сладостной мелодией, чем любая на земле. Ибо
Танец есть дитя Любви.
Факелы, воткнутые в стены, погасли. Флейтисты скрылись где-то в дальних
покоях, и через приоткрытые двери доносилась их музыка, тихая и полная неги.
Стихли беседы. Хоровод танцовщиц растаял, как туман, прикрытый покрывалом
ночи. Осталась только одна, белое тело которой казалось серебристым в
светлых лучах Селены, гнавшей своих темных коней где-то в глубине
молчаливого пространства. И эта единственная, все быстрее кружась в танце,
приближалась к ложу богатыря, пока не упала в его раскрытые объятия, как
звезда с неба, летящая в черную пучину моря.
Он обнял ее, а она уже выскользнула и исчезла так неожиданно, словно
растаяла в полосе серебристого света, который неизвестно откуда ведущей
дорожкой лежал на мраморных плитах пола. Нет, не исчезла. Вот опять выросла,
как белая лилия, с поднятыми вверх руками и опять извивалась в танце, смысл
которого описать невозможно - она, серебряный кубок, полный красного, как
кровь, нектара наслаждения. И снова шла к нему в объятия.
Но что же за чары открываются под волшебным взглядом Селены,
таинственной хозяйки ночных чудес? Только перед этим слышал ее девичий крик,
но в новых объятиях ощущает то же самое бессознательное, неспокойное,
тревожное трепетание девы, не знавшей до сих пор любви. И снова исчезла, и