"Вера Панова. Кружилиха" - читать интересную книгу автораснабженцы авиационного и других заводов. Ан уже поздно Кружилиха все лучшее
прибрала к рукам. Зато и вы, многоуважаемый председатель завкома, картошку кушаете и в ус не дуете... Рассказывать об этом здесь не станешь. Лучше бы вообще смолчать. Все было, все. Зажимал, нарушал, подменял. Только не из желания самодержавно властвовать: от несчастной страсти непременно самому во все вмешаться, собственными руками поднять всякое дело, хоть большое, хоть маловажное. Может, оно и не очень разумно. Даже, наверно, совсем неразумно, да что поделаешь: такой характер. Но с другой стороны: если бы он вел себя так антиобщественно и антипартийно, как излагает Уздечкин, - неужели тот же Рябухин, тот же Макаров не сказали бы ему об этом? Сказали бы. Сейчас придется выйти на трибуну и что-то ответить. Насчет технических предложений, почему не выполнены. К слову: не выполнено двадцать, а выполнено за этот же год больше четырехсот... Пошутить насчет футболистов, чтобы в зале засмеялись... Насчет взаимоотношений с Уздечкиным: сослаться на Рябухина, что вот Рябухин работает же и не жалуется, что ему крылья связывают... В заключение чуть-чуть - мягко, сострадательно, деликатно - намекнуть, что у Уздечкина нервы не в порядке... Он вышел на авансцену - большой, широкий, с набором разноцветных орденских колодочек на груди, в блистательной генеральской форме, которая стесняла его тело и которую он надевал только для официальных выходов, очень сильный и, несмотря на это, выражением глаз похожий на ребенка. - Товарищи, - начал он доверительно. Коммунисты, вожаки среди рабочих, люди, создающие на заводе прегрешения и веря в него по-прежнему! - А все-таки ты собака на сене, - говорил после собрания Зотов, натягивая свою генеральскую шинель. - Прямо обидно, ей-богу. Нет, серьезно, когда пустишь пресс? - Пущу. - Чего ждешь? - Человека. - За человеком остановка? - Тебе хорошо: кадрами себя обеспечил? - Ну, где там, тоже, знаешь... Хочешь, я дам тебе человека на пресс? Ей-богу, дам. Он пойдет. Дать? - Давай. - Только уговор: ты мне за него уступи своего Грушевого. У тебя в литерном ведь уже налажено дело. Листопад засмеялся: - Он не пойдет. - Нет, я серьезно. Ух, он злой на работу! Я ему знаешь какие создам условия... Давай! - Я тоже серьезно. Не выйдет, ваше превосходительство. Мне самому нужен Грушевой. Листопаду хотелось знать, что думает Макаров о выступлении Уздечкина. В своем заключительном слове Макаров пространно говорил о роли профсоюзов в социалистическом соревновании и даже не обмолвился о происшедшем инциденте... Макаров прошел через вестибюль, разговаривая с двумя рабочими |
|
|