"Вера Федоровна Панова. Собрание сочинений в 5 т (т. 2)" - читать интересную книгу автора

- А так. Ты обожди на огороде, а то у меня посиди.
Дорофея молча подняла косу с косовищем, забарабанила в окошко. Сквозь
мутное стекло видно было, как по избе метнулся кто-то. Спустя минуты две -
Дорофея все барабанила - послышался стук засова, Евфалия отворила ворота и
сказала рассудительно:
- Что это, как ты тарахтишь, так и окошко недолго выбить.
Дорофея, сильно дыша от гнева, вошла в избу и увидела на гвозде
фуражку.
- Это чья же фуражка? - спросила она.
- Ах ты господи, - сказала Евфалия, - Фрол Одноглазый забыл.
Дорофея громко засмеялась и следом заплакала. Она не знала с чего, но
слезы полились ручьями. Мечта в ней была оскорблена... Евфалия стояла,
открывши рот.
- В око... в окошко выпустила? - сквозь смех и плач спрашивала
Дорофея. И вдруг закричала как бешеная: - Ты мне бандитов сюда водить не
смей, не позволяю, моя изба!
На другой день пришел в Сараны красный отряд, и окончательно
утвердилась советская власть.


Зимой Дорофея стояла на станции в ряду других девок и баб. Воздух был
жгуч, как самогон, из ноздрей рвался пар, снег сверкал, скрежетал,
взвизгивал. Дорофея была одета тепло: в кожушке, хороших валенках, поверх
пухового платка - толстая шаль. К тому же на груди под кожухом у нее была
спрятана буханка хлеба - может, случится на что-нибудь обменять, - теплая,
недавно из печи, согревала... Корзину с молоком, разлитым в бутылки,
Дорофея держала на руке: поставить нельзя - моргнуть не успеешь, схватят;
управы на вора искать негде. Бутылки были укутаны тряпьем, чтобы молоко не
замерзло.
Из-за сосен, за поворотом, показалось густо-розовое в морозном солнце
облако: подходил поезд. Показалась голова паровоза - черная, огнедышащая;
бабы и девки глядели навстречу. Ничего неизвестно - может, пройдет мимо, а
может, остановится - на пять минут, либо на два часа, либо на двое суток:
едет Россия в теплушках без расписания... Поезд остановился, теплушки
открылись, из них дохнуло теплом и вонью. Выскочили люди, начался торг.
Всего один пассажирский вагон был в поезде, ближний к паровозу. Из
пассажирского вагона вышла молодая городская женщина с голубым чайником;
из-под старенького пальто у нее выглядывал белый халат. Дорофея налила ей
молока в чайник. За нею подошел какой-то чумазый - лицо в копоти, руки
черные. Обтертая кожанка, половина пуговиц оборвана; буденовка надвинута
на черный нос. Дорофея подняла бровки, взглядом спросила - чем будешь
расплачиваться? Чумазый сунул руку в карман кожанки, показал грязный
бумажный ком: дензнаки. Дорофея дала ему бутылку молока. Белыми зубами
чумазый вытащил пробку из горлышка и стал пить, закидывая голову. Рука у
него была маленькая, шея статная, девичья. И рот, обмытый молоком, был
свежий, как у девицы.
"А хлеба нет у него", - подумала она. Но жалко было отдавать теплую,
пахучую буханку за дензнаки, а кроме дензнаков с него что возьмешь...
В другом конце ряда послышались знакомые выкрики: "Кому, кому,
налетай, налетай!" Вдоль ряда шел оборванец с щетинистой мордой; держал