"Алексей Иванович Пантелеев. Земмель" - читать интересную книгу автора

- Да... читаю... разумеется. Но, увы, не слишком много.
- Но ведь в западногерманской литературе так много чудесных мастеров.
- Разумеется. Очень много. Например?
- Ну, например, Генрих Бёлль.
- Как? Генрих Бёлль? Да, да, разумеется, Бёлль.
Понимаю, что Бёлля он не читал. А в эту минуту ему и вообще было не до
художественной литературы. То и дело голова его сама собой на несколько
градусов поворачивалась в ту сторону, откуда должен был появиться официант.
Надо сказать, что и сам я - правда, с некоторой опаской - ждал появления
обера. Дело в том, что уже много лет я - непьющий. Все, что можно было
выпить и даже, пожалуй, чуть-чуть больше, чем можно, я постарался выпить до
того, как обзавелся семьей. Теперь я не пью совсем. И объяснять этому
фабриканту из Дюссельдорфа, если бы он вздумал потчевать меня своим
мозельвейном, почему я не хочу и не могу с ним выпить, - дело неинтересное и
малопродуктивное.
Но вот появился наконец и официант, подкатил свой походный стеклянный
буфет на колесиках, на котором стояло довольно много всяких необходимых
предметов, в том числе аппетитно поблескивающий, плотно закрытый
мельхиоровый судок, а также бутылка доброго, старого мозельвейна с несколько
потрепанной и потемневшей от времени этикеткой.
Бутылка была с легким шумом откупорена, горлышко ее было вытерто чистой
салфеткой, доброе, старое вино на три четверти наполнило хрустальный бокал.
Все опасения мои оказались напрасными. Никто и не вздумал меня
подбивать, угощать или втравливать. Да и вообще я думаю, что в эту минуту
наш сосед просто не видел нас. Все его внимание было устремлено к
стеклянному столику и к рукам официанта. Тот, с той же пристойной лихостью,
поставил перед ним, предварительно слегка протерев салфеткой, большую
столовую тарелку, выставил прибор, расставил на столе какие-то баночки,
флаконы и перечницы. Затем четким и торжественным движением руки он поднял
над мельхиоровым судком куполообразную крышку, и оттуда, к моему удивлению,
не вырвались, как можно было ожидать, клубы пара, а наоборот, хлынул
какой-то малосимпатичный и даже противный, холодный с металлическим
привкусом запах.
Не прибегая к помощи ложек, лопаток или специальной вилки, официант
просто перевернул над тарелкой судок и вывалил оттуда на белый с голубым
ободком фаянс порядочную кучу нежно-красного сырого говяжьего фарша.
Да, это было сырое мясо. Хороший говяжий фарш. Дай бог такой фарш на
каждый день каждой хозяйке!
Но, любопытно, что же он будет с ним делать, с этим фаршем? Жарить на
какой-нибудь портативной жаровне или спиртовке, как жарят в некоторых
ресторанах, на глазах у публики, шашлыки или бефстроганов?
Нет, никаких жаровен и спиртовок не было.
Мы уже допили свой чай. Расплачиваясь с официантом, я не мог отвести
глаз от нашего соседа.
Честно говоря, смотреть на него в эту минуту было страшновато. Голубые
глаза его помутнели, налились кровью. И все-таки он пытался улыбаться.
Улыбаясь, он придвинул к себе тарелку с мясом, сделал в этой кроваво-красной
куче углубление, нечто вроде маленького кратера, по очереди вылил и высыпал
в этот кратер содержимое всех баночек и флаконов и стал тщательно, не жалея
сил, с некоторой даже одышкой перемешивать эту лиловато-алую, запахшую