"Алексей Иванович Пантелеев. Январь 1944 " - читать интересную книгу автора

где Дума, Гостиный двор, Публичная библиотека, клодтовские кони, Пассаж...
Даже перечислять все это приятно и радостно.


А бывает, идешь веселый, счастливый, и вдруг будто из погреба дохнет на
тебя чем-то ледяным, кладбищенским. Нет, кажется, уголка в городе, где бы не
мерещились мне свежие могилы.
Вот здесь, на Аничковом мосту, я видел последний раз Танечку Гуревич.
На следующий день бомба упала на Гостиный двор, разрушила здание, где
помещался "Советский писатель". Вместе с другими не стало и этой милой
девушки.
А вот улица Маяковского. Здесь, в доме № 11, жил Даниил Иванович Хармс.
Я никогда не понимал и не мог оценить его "взрослых" стихов, но то, что он
успел сделать для детей, было больше чем талантливо. Я был у Д.И. дня за два
до его гибели. Я всегда знал, что он умен, его чудаковатость была маской, а
шутом гороховым, каким его считали некоторые, он никогда не был. Мы пили с
ним в тот вечер дешевое красное вино, закусывали белым хлебом (да, был еще
белый хлеб!). Разговор шел у нас главным образом о войне. Даниил Иванович
был настроен патриотически и оптимистически, он верил, что немцев разобьют,
и считал, что именно Ленинград, стойкость его жителей и защитников решат
исход войны. А ведь в те дни немцы на бешеной скорости приближались к
воротам нашего города.


...А за углом, на улице Чехова, жил милый друг мой Борис Михайлович
Левин. Жил и больше не будет жить. Ни здесь и нигде в этом мире...
В отличие от своего учителя Хармса, он был настроен безысходно мрачно,
немецкое нашествие его пугало.
Веселый, добродушный, мешковатый, - С.Я.Маршак называл его "гималайским
медведем", намекая отчасти на внешность, отчасти на имя Левина*, - уютный,
чем-то очень похожий на милейшего Л.М.Квитко, Борис Михайлович вдруг, на
глазах у нас растерял всю свою уютность, весь оптимизм. Еще в 1939 году,
когда немцы, перестав играть в прятки, в открытую пошли "завоевывать мир",
он сказал мне (или повторил чьи-то слова):
______________
* По-настоящему, по паспорту, его звали Дойвбер, то есть медведь
по-древнееврейски (дойв) и медведь на современном еврейском (бер).

- Кончено! В мире погасли все фонари.
И все-таки в первые же дни войны он пошел записываться в ополчение.
Поскольку он был, как и все мы, офицером запаса, его направили в КУКС, то
есть на курсы усовершенствования командного состава. Там он учился три или
четыре месяца. Потом получил назначение на фронт, который был уже совсем
рядом.
Погиб Борис Михайлович в открытом бою - на железнодорожном полотне, в
25 километрах от станции Мга. Первый немец, которого он увидел, погасил для
него все фонари, и солнце, и звезды...
Не знаю, где сейчас его дочка Ира. Сколько ей? Лет уж семь? А книги его
стоят на полках библиотек, и читать их, надеюсь, будут долго: и "Федьку", и
"Лихово", и "Улицу Сапожников", и "Десять вагонов"...